Читаем Перекрестки судьбы полностью

Перекрестки судьбы

Любовь их расцвела так быстро и так буйно, что уже в год окончания школы они точно знали, что поженятся обязательно. В тот вечер, когда им вручили аттестаты зрелости, Тихон, уже повзрослевший, очень похорошевший и возмужавший, ставший сразу серьезным, взял Дашу за руку, нежно привлек к себе и кивнул на звездное небо:

– Дашка, видишь, как много звезд?

Девушка, притихнув, взмахнула ресницами и улыбнулась, подняв лицо к темному далекому небу, усыпанному мерцающими красавицами:

– Угу. Вижу.

Он ласково взглянул на нее:

– Я подарю тебе любую, какую захочешь… Достану с неба и положу к твоим ногам. Правда! Не веришь?

Даша пожала плечами и прошептала чуть слышно:

– Верю…

Тихон обнял ее за плечи:

– Ты сама, как звезда! Дашка, ты такая… – он, задохнувшись от любви, замолчал, подбирая слова, – сияющая и прекрасная.

Помолчал задумчиво и тихо добавил:

– Моя любимая…

Дарья, смущенно опустила глаза, чувствуя, как забилось сердце. Тихон, отойдя на шаг от нее, внимательно взглянул на девушку:

– Хочу запомнить тебя такой навсегда. На всю жизнь… Хочу написать твой портрет.

Он осторожно коснулся пальцем, словно кистью, ее лба, провел по щекам, осторожно коснулся бровей, очертил глаза и, наконец, горячо обняв ее, наклонился и так легко поцеловал губы, словно тронул бутон розы:

– Люблю тебя. Очень.

Тихон, как и мечтал, после школы поступил в военное училище, десантное. Продолжил все-таки традицию, сохранил династию. Его отец, сильно постаревший за последнее время, сыном своим гордился. Да и как не гордиться – мужчина вырос!

Даша, тоже времени напрасно не терявшая, сразу же пошла учиться в педагогический институт. Просто потому, что он находился в том же городе, где и Тишино училище, и ей казалось отчего-то, что ее присутствие любимому как-то поможет, защитит от трудностей военного бытия, скрасит одиночество службы.

А дни бежали и бежали…

После второго курса, ровно в двадцать лет, они поженились.

И никто этому не удивился. Всем вокруг казалось, что иначе и быть не могло. По отдельности ребят никто уже и не представлял, только вместе, будто одно целое.

Так бывает…

Редко, правда. Но иногда встречается.

И была темная ночь, и звезды, сверкающие в немыслимой высоте, и ласковые травы на лугу, влажные от росы, и теплый дождь на закате…

И была такая страсть, такое счастье, что казалось, воздуха не хватит и остановится сердце…

Любовь плыла над землей, убаюкивая влюбленных и нашептывая им что-то, что слышали этой ночью только они.

Все, о чем мечталось, исполнилось.

Но все ли?

Ведь вся жизнь их была еще впереди…

А она, наша жизнь, как известно, умеет и удивлять, и огорчать, и радовать…

Каждому свое…

По заслугам.

Дарья светилась от счастья, старалась ни о чем плохом не думать. Хотя тяжелые мысли так и роились в голове, порой мешая, отвлекая и уводя куда-то вдаль от повседневных забот. Ее мучило то, что, впрочем, печалило в ту пору и всю нашу огромную страну.

Афганистан навис тяжелой, мрачной тучей, огромным саваном над головами отцов, матерей, жен, сестер и невест…

Страна, втянутая в чужой конфликт, отдавала лучших сыновей, самых смелых и мужественных на съедение гадкому чудовищу по прозвищу война. В Афган уходили молодые, сильные, веселые парни, а возвращались угрюмые, искалеченные, ожесточенные, потерянные…

Если вообще возвращались.

Зачем? Для чего? За кого воевали?

Это и теперь остается нашей болью, а уж тогда…

Каждая мать молилась только об одном – чтобы не забрали… А если сын уходил, то чтобы вернулся… Искалеченный, раненый, потерявший себя и веру – только бы вернулся!

Только бы жил…

Даша даже и думать боялась о том, что рано или поздно эта проклятая война, в одночасье ставшая всенародной бедой и болью, постучится и в их дом.

Она просто жила сегодняшним днем, просто самозабвенно любила Тихона, просто старательно строила свой мир…

И все пока было хорошо.

Тиша закончил десантное училище, а в августе восемьдесят четвертого у них еще и дочка родилась.

Верочка.

Крошечная, забавная, единственная…

Даша даже дышать на нее боялась, а Тихон, умиляясь, ласково целовал крошечные пальчики на ручках, гладил ножки и тихо шептал, боясь разбудить ребенка:

– Доченька, моя доченька… Кровиночка.

И не было для них большего счастья, чем такие тихие семейные вечера.

И это умиротворение, эти заботы о ребенке, эти бесконечные семейные хлопоты – все как-то отвлекало Дарью от пугающих мыслей.

И она надеялась, что беда пожалеет ее, пощадит и обойдет их дом стороной…