Перекрестки судеб. Стася и Тим (СИ)

Я знаю совершенно точно, что дело не в алкоголе. Да и не так много я выпила – помню наставления Туманова о вреде пьянства моему сердцу. С последним вообще какая-то фигня, которую окрестили гиперкалиемией и которая непонятно откуда взялась. Туманов лишь развел руками, пускаясь в пространственные объяснения, нашпигованные терминологией, в которой я, конечно же, ничего не понимаю. А он и не трудился растолковать. Лишь сказал, что обнаружили ее вовремя и теперь главное придерживаться его рекомендаций и все будет в порядке.

А я уже коньяком таблетки запиваю. Да уж, такими темпами сердце мое отдаст концы раньше меня. Но не сегодня и точно не от алкоголя. Потому что оно стучит в груди как оголтелое совсем по другой причине. И она меня пугает. Как и рассказ Тимура. Да, ему есть за что мстить моему отцу. Если, конечно, все что он рассказал – правда. И хоть я готова ему поверить, какая-то часть меня идет на попятную, анализирует, ищет доказательства. И я знаю одно: здесь я их не найду. Но и возвращаться в дом Тимура – не собираюсь. Или…

— Я же твоя жена, верно? — слова рвутся с языка прежде, чем я успеваю сообразить, зачем это говорю. Но слово, как известно, не воробей. И приходится играть до конца.

— Верно, — и в его черном взгляде искрой вспыхивает настороженность.

— Тогда между нами не должно быть секретов, — выравниваю спину, переступаю ногами. Вдруг становится страшно до трясучки, но отступать больше некуда. Не сейчас, когда с каждым днем он становится все ближе. Ведь становится же? Сомнение грызет изнутри, как слизкий червь, но я все-таки договариваю. — И тебе придется с этим мириться, потому что я не дам тебе развод, Тимур Крутов, ни за что.

И на долю секунды сама верю такому опрометчивому обещанию. А Тимур…смотрит долго, прищурившись, а потом рывком прижимает к себе. Так сильно, что я ударяюсь о его мощную грудь и тихо всхлипываю. Его ловкие пальцы вытягивают из моих волос кисточку, зарываются в рассыпавшиеся волосы, сгребают их в кулак. Тимур тяжело дышит и каждый его выдох такой болезненный, что я кожей ощущаю, как вибрирует его тело глубоко под кожей.

— Тим… — зову тихо куда-то в плечо. Он не отзывается, просто сидит и держит крепко, как самый ценный трофей.

— Я знаю, что я полный дурак, — говорит рвано. — Знаю, что ты врешь, и даже знаю, почему.

Замираю в его руках, чувствуя, как все внутри обрывается и падает к ногам, истерзанное, разорванное. К его ногам. Потому что сейчас я слышу в каждом его слове свой приговор.

— Но я не отпущу тебя, Стася, — выдыхает мне в губы. А я не в силах оторвать взгляд от его смоляных глаз, в которых сейчас нет ничего, кроме пустоты. — Даже если ты порежешь меня на куски вот этим своим взглядом. Даже если сдашь с потрохами Гурину. Не отпущу. Я скорее сдохну. И тебе придется с этим смириться.

И так же резко отпускает. Я отшатываюсь, с трудом удерживаясь на ногах. Они дрожат. Все тело трясет как в лихорадке. Мне страшно и больно. Так сильно, что хочется выть. Тимур спрыгивает со стула, в два шага подходит к парапету, вцепляется пальцами в перила. Он напряжен. Зол. Потому что решил, что я соврала. Не в последних словах, а тогда, когда он открылся мне. Когда поделился своими кошмарами. Когда впустил меня в свое сердце.

И это осознание бьет под дых железным кулаком. Я задыхаюсь, как выброшенная на берег рыбка. Жалкая, беспомощная, по собственной воле угодившая в рыбацкие сети. Обхватываю себя руками, еле удерживаясь на ногах. Но двинуться с места нет сил.

Над крышами домов расцветает алый закат. Сколько же мы провели здесь времени? Я смотрю туда и не знаю, что говорить, потому что только что разрушила что-то очень важное. Сама не понимая, что именно.  И ради чего? Хотела узнать правду, но почему-то решила, что Тимур как все. Что он если не врет, то не говорит всей правды. И это больно колет под ребрами, терзая иссохшие легкие.

А все потому, что я ничего не знаю о нем. Но…за время нашего знакомства разве он солгал хоть в чем-то? На все мои вопросы отвечал прямо, даже если это могло причинить боль или бросить тень на него самого. А я…я просто рвусь к нему и буквально впечатываюсь в его широкую спину. Обнимаю руками, сцепляя в замок пальцы на его животе. Утыкаюсь носом  в натянувшийся как струна позвоночник.

И тихо, едва слыша саму себя:

— Не отпускай…

Он порывисто разворачивается и его взгляд застывает где-то поверх моего плеча. Поворачиваю голову и понимаю причину его застывшего взгляда. На холсте, раскрашенный оттенками алого заката, стоит черно-белый двойник Тимура.

Его жесткий взгляд смотрит куда-то вдаль, длинные черные волосы развевает ветер, скулы покрыты темной и колкой щетиной, а руки опираются на огромный молот, из-под которого разлетаются снопы искр. Я жмурюсь, разглядывая портрет, который пышет хищной силой и опасностью. А еще уверенностью в том, что рядом с тем, кто написан черно-белыми мазками, ничего не страшно. За его широченной спиной хочется спрятаться от всего мира, и потеряться в его сильных, но таких нежных руках.