Перекрестки судеб. Стася и Тим (СИ)

У калитки останавливается, удобнее перехватывает букет, одним движением снимает навесной замок, который никогда не запирался, и ступает на поросшую травой тропу. Он был атеистом до мозга костей и байки про души и загробный мир считал бредом чистой монеты. Но уже девять лет каждый день убеждался, что у него тоже имеется душа, сотканная из задорного смеха и бесчисленных «почему?», дающая силы жить. Не взирая на чувство вины, надламывающее каждый день.

Тимур хорошо помнит тот день, когда он стал на ша ближе к самой большой потере в жизни. Слова врача, что плод не удалось сохранить: слишком маленький срок, чтобы бороться. Они боролись за Асю. Помнил, как Игнат убеждал его, что самое главное – Ася жива и ему нужно быть сильным, чтобы она захотела жить дальше. Что когда-нибудь они смогут иметь детей. Когда-нибудь, которое никогда не настанет, потому что он сам отдал ее лучшему другу.

Пальцы до онемения сжимают стебли – несколько цветов ломается, но он не замечает. Сердце замирает, а ноги становятся чугунными. Из-за невысокой кованой ограды с черного мраморного памятника на него смотрят сияющие глаза той, что подарила ему дочь. Словно живая. Такой он запомнит ее навсегда. Молодой, красивой и отчаянно несчастливой.

Пальцы обхватывают холодный металл, но так и не открывают калитку.

— Здравствуй… – шепчет, положив на сырую землю цветы.

Ветер тормошит огромный букет, подталкивает ближе к ней, к ее глянцевому отражению.

— У нас все хорошо, — улыбается, склонив голову на бок. — Юлька влюбилась в одноклассника, представляешь? А он ее не замечает, — вздыхает. — Там трагедия целая. Ох уж эти детки, — тихо смеется, вспоминая, как директор школы отчитывал его за то, что Юлька оттягала за волосы одноклассницу и поставила фингал тому самому мальчишке,  в которого была влюблена. Помнил, как метала молнии злющая Юлька, пока они ехали домой, будучи уверенная, что он ее накажет. А он привез ее домой и даже не наругал и ему было абсолютно плевать, что это неправильно. Вместо этого они смотрели мультики, хохотали и лопали ее любимое фисташковое мороженое. На следующий день катались на аттракционах, ели сладкую вату и просто веселились.  А вечером она спросила: «Пап, почему ты меня не ругал?» Тимур обнял ее, целуя в макушку и просто ответил, что очень сильно ее любит и что она всегда должна бороться за свое, что бы ни случилось. Всегда. И любыми способами. Его девятилетняя дочь обняла его в ответ и снова задала вопрос, который уложил его на лопатки: «Так почему ты не борешься?» И Тимур впервые не нашелся с ответом. — А еще она начала рисовать. Знаешь, у нее здорово получается.

Ветер толкает в спину, а с неба срываются редкие капли.

— Да, я помню, что ты не хотела ее. Я помню, Славка. Но ты была не права. Она – замечательная. И я точно знаю, что ты обязательно полюбила бы ее. А еще она очень на тебя похожа…

Тимур не говорит, что Юлька, его маленькая юла, которую Славка считала плодом насилия, на самом деле дочь того, кого она любила всю жизнь и кого защищала до последнего вздоха.

Как и Ася.

Хватило одного анализа ДНК.

Его чуткая и не по возрасту смышленая Юлька была Гуриной по крови, но навсегда останется его самой родной и любимой дочуркой.

— Ты хотел меня видеть, — простуженный мужской голос выдергивает из собственных мыслей.

Тимур растирает шею и смотрит на мужчину, замершего по правую руку.

— С возвращением, Рус.

— Твоими молитвами, — не остается в долгу Руслан.

Тимур цепким взглядом отмечает все перемены, произошедшие в друге за последние десять лет: в черных волосах серебро, на руках новые рисунки тату, которые не скрывают белесые нити шрамов, зато мышц стало еще больше, как будто он все эти годы провел не в мягких стенах психушки, а в качалке. Но в глаза Русу лучше не смотреть: там нихрена нет, даже огня мести, которым он жил эти годы. Словно в психушке из него вымыли все эмоции.

Впрочем, Тимур знает, как вернуть в его взгляд жизнь.

— У меня есть для тебя кое-что.

Рус не отвечает, только изгибает бровь, а Тимур достает из кармана флешку и протягивает другу.

Рус переводит взгляд на флешку в пальцах Тима, а спустя удар сердца берет ее так, словно бомба, а не простой носитель информации. Вертит в длинных пальцах, перевитых нитями шрамов, но по-прежнему не задает ни единого вопроса.

— И даже не спросишь, что там?

Рус дергает плечом.

— Сам расскажешь, — только и всего.

— Расскажу. На флешке имена всех, кто… — сглатывает, смотрит на цветное фото Славки: улыбается, волосы завиты крупными локонами, а в огромных синих глазах светится счастье. — Всех, кто… — твою мать, что ж так сложно?

— Насиловал, Сварог, — холодно перебивает Рус. — Здесь все, кто насиловал мою сестру.

— Да, Рус. Здесь все имена.

— Все?

Тимур качает головой под пристальным взглядом друга. На дне его зрачков беснуется буря. Вот, теперь он похож на человека.

— Все имена?! — не повышая голос, но очень зло переспрашивает Руслан. Тимур видит, как он весь подобрался, как готовый к прыжку хищник.

— Нет только одного.

— Кто?

— Рус, я не знаю, имеет ли он отношение к трагедии со Славкой…