Перекрестки сумерек

Мэт шагал, как на прогулке, до тех пор, пока не завидел лиловый фургон без окон, и затем сбился с шага. Четверо акробатов, гибкие ребята, которые называли себя «братья Шавана», хотя было совершенно очевидно, что они происходят не только от разных матерей, но даже родом из разных стран, выбежали из стоящего рядом зеленого фургона, крича и яростно размахивая руками. Они лишь мельком взглянули на лиловый фургон и еще раз на Мэта; они были слишком поглощены своим спором и бежали слишком быстро, чтобы что-нибудь рассмотреть. Гордеран опирался на одно из лиловых колес, скребя голову и хмурясь на двух женщин у подножия деревянной лесенки, ведущей к двери фургона. Двух женщин. Обе были закутаны в темные плащи, лиц не видно, но невозможно не узнать красный в цветочках головной платок, видневшийся из-под капюшона более высокой из них. Что ж. Он должен был знать, что Туон захочет, чтобы ее горничная осталась при ней. Благородные леди никогда никуда не выходят без горничной. Ставь хоть пенни, ставь хоть крону, в конце концов все одинаково зависит от того, как лягут кости. У них уже была возможность выдать его. Однако в настоящий момент Мэт ставил уже на то, что женщина сделает один и тот же выбор два раза подряд. Точнее, на то, что так поступят две женщины. Какой дурак стал бы делать подобную ставку? Но ему ничего не оставалось, кроме как бросить кости. Вот только они уже катились.

Он встретил улыбкой холодный взгляд голубых глаз Селусии и взмахнул шляпой, расшаркиваясь перед Туон. Не слишком напоказ, добавив лишь скромный взмах полой плаща.

– Готовы ли вы к походу за покупками?

Он чуть было не назвал ее миледи, но поскольку она по-прежнему не хочет называть его по имени…

– Я готова уже целый час, Игрушка, – холодно протянула Туон. Небрежно приподняв полу его плаща, она взглянула на красную шелковую подкладку, затем перевела взгляд на куртку, отпустив плащ. – Кружево тебе к лицу. Возможно, я добавлю кружево к твоей одежде, когда сделаю тебя виночерпием.

Его улыбка погасла в один момент. Сможет ли она все же сделать его да’ковале, если они будут женаты? Придется спросить у Эгинин. О Свет, почему у женщин никогда ничего не бывает по-простому?

– Не хотите ли, чтобы я пошел с вами, милорд? – медленно спросил Гордеран; теперь он даже не смотрел на женщин. Он стоял, засунув большие пальцы за пояс, и не смотрел также и на Мэта. – Мало ли, может, надо будет что-нибудь понести?

Туон не произнесла ни слова. Она просто стояла, глядя на Мэта и ожидая, и ее большие глаза с каждой секундой становились все холоднее. Кости грохотали и подпрыгивали у него в голове. Впрочем, он помедлил лишь в течение одного удара сердца, а потом движением головы отослал «краснорукого» прочь. Ну, может быть, двух ударов. Он должен доверять своей удаче. Доверять ее слову. «Доверие – так звучит смерть». Он всем весом наступил на эту мысль. Это была не песня, и старые воспоминания не могли направить его. Кости внутри его черепа продолжали катиться.

С легким поклоном Мэт предложил Туон руку, на которую она, скривив полные губы, воззрилась так, словно прежде никогда не видела руки. Затем девушка взяла свой плащ и тронулась с места, с Селусией, скользящей у нее по пятам, оставив ему поспешать вслед за ними. Нет, у женщин никогда ничего не бывает по-простому.

Несмотря на ранний час, двое могучих парней с дубинками уже стерегли у входа, а третий сидел рядом с прозрачной стеклянной банкой, чтобы собирать плату и потом ссыпать монеты в щель окованного железом сундука, стоявшего на земле. Все трое выглядели еще настолько заспанными, что, казалось, вряд ли могли принять от посетителя монетку, не упав при этом лицом вниз, но Люка не хотел рисковать. Двадцать или тридцать человек уже ждали за толстыми веревками, ведущими к большому голубому полотнищу с названием балагана Люка, и, к несчастью, Лателле тоже была здесь, со строгим лицом, в платье, вышитом малиновыми блестками, и в плаще, вышитом голубыми. Жена Люка дрессировала медведей. Мэт подозревал, что медведи проделывали свои трюки только из страха, что она их покусает.

– У меня все под контролем, – сказал он ей. – Поверьте, вы можете ни о чем не волноваться. – Он мог не тратить слов.

Лателле не обратила на него внимания, озабоченно хмурясь на Туон и Селусию. Она с мужем были единственными в балагане, знавшими, кто они такие. Мэт посчитал, что не стоит рассказывать ни ей, ни ему об увеселительной прогулке, которую они собирались предпринять этим утром. С Люка, по крайней мере, мог случиться удар. Взгляд, которым Лателле наконец наградила Мэта, не был озабоченным, он был просто твердым как камень.

– Не забудь, – негромко сказала она, – если ты отправишь нас на виселицу, то сам будешь болтаться рядом.