Перекрестки сумерек

Просеивающие зерно заняли место на заснеженном восточном берегу реки, где не было никакого укрытия от пронзительного северного ветра. Мужчины и женщины из города таскали мешки через мосты в фургоны, запряженные четверками лошадей и телеги. Обычно, покупатели подгоняли повозки поближе к складам, либо мешки с зерном и бобами приходилось таскать к причалу, но Перрин не желал пускать своих возниц в Со Хабор. И вообще кого бы то ни было еще. С этим городом что-то было не так. В любом случае, возчикам и так было несладко – они хмурились, гладя на грязных горожан, которые ничего не говорили, а лишь нервно смеялись, когда им случалось поймать чей-нибудь взгляд. Купцы, с угрюмыми лицами наблюдавшие за работой, были не лучше. На родине возниц, в Кайриэне, купцы всегда были опрятными, уважаемыми людьми, по крайней мере, внешне. И которые редко вздрагивали, когда кто-нибудь попадался им на глаза. Возчики находились на острие ножа между купцами, которые подозрительно глядели на каждого, кого не знали лично, и оборванцами, которые неохотно пересекали мост, очевидно не желая больше возвращаться за городские стены. Все возницы – бледные, одетые в темную одежду мужчины и женщины, сжимающие рукояти своих ножей, висящих на поясе, собрались в небольшие группки, взирая на каждого местного жителя как на кровожадного безумца.

Перрин ехал почти шагом, присматривая за работой, и осматривая ряды телег, которые простирались вокруг, в ожидании погрузки, и городские фургоны и телеги, которые сновали через мост. Он убедился, что выглядит спокойным. Он не был уверен, почему его уверенный вид успокаивает чьи-то расшатанные нервы, но, похоже, пока это работает. Достаточно было и того, что никто еще не сбежал, хотя и продолжали коситься на горожан. Те отвечали взаимностью и сторонились возниц. Позвольте хотя бы тени мысли о том, что не все из этих парней могут оказаться живыми, закрасться в головы кайриэнцев и половина сразу сбежала бы, изо всех сил погоняя своих лошадей. А большинство остальных не стало бы даже ждать когда стемнеет. По ночам обычно происходят всякие вещи, которые любого могли свести с ума. Тусклое солнце, почти скрытое за серыми тучами, по прежнему находилось на полпути к полудню, однако с каждой минутой становилось все более очевидно, что им придется провести тут ночь. И возможно, не одну. Он сжал челюсти так, что чуть не сломал зубы, и даже Неалд постарался избежать его взгляда. Он ни на кого не накричал. Но очень хотел.

Просеивание, было трудным процессом. Каждый мешок должен был быть открыт и опорожнен в большие плоские корзины, на каждую из которых для просева зерна и бобов требовалось по двое человек. Холодный ветер сносил личинок ливнем черных пятен, а помощники – мужчина и женщина с двуручными опахалами добавляли силы его порывам. Быстрое течение уничтожало все, что попадало в реку, но вскоре под множеством ног заснеженный берег реки превратился в серую слякоть, покрытую мертвыми или умирающими от холода насекомыми, овсом и ячменем перемежавшимися красными бобами. Но то, что было втоптано ногами в снег, опять сменял новый слой. То, что оставалось в корзинах казалось чище, хотя, когда его пересыпали обратно в мешки которые дети выбивали палками что бы выбить паразитов, было видно, что еще не совсем. Заново наполненные мешки закидывали на кайриэнские телеги, но груды пустых мешков росли гораздо быстрее.

Он наклонился в седле, пытаясь подсчитать, действительно ли требовалось привести со склада две телеги чтобы заполнить зерном одну, когда Берелейн остановила свою белую кобылу рядом, придерживая плащ от ветра, рукой в красной перчатке. Анноура остановилась в нескольких шагах позади. По ее безвозрастному лицу невозможно было ничего причесть. Айз Седай, казалось давала им побеседовать наедине, хотя и была достаточно близко чтобы расслышать все, за исключением шепота, даже без трюков с Силой. Ее нос придавал ей сегодня очень хищный вид, несмотря на безмятежное лицо. Ее косички казались гребнем какого-то необычного орла.

– Ты не сможешь спасти всех, – мягко сказала Берелейн. В дали от вони города, можно было различить, что в ее запахе чувствуется тревога и острый оттенок гнева. – Иногда приходится выбирать. Охранять Со Хэбо обязанность лорда Коулина. Он не имел права бросать своих людей. – Ее гнев был не из-за него.

Перрин нахмурился. Она считает, что он чувствует вину? Брось он на весы жизнь Фэйли и проблемы Со Хэбо, те не сдвинули бы чашу ни на волосок. Но он повернулся так, чтобы видеть серые городские стены на другом берегу реки и детей с ввалившимися глазами, выбивающих пустые мешки. Человек делает то, что может. То, что должен.

– А что думает Анноура по поводу того, что здесь произошло? – прорычал он. Тихо, но он не сомневался, что Айз Седай его услышала.