Перекрестки сумерек

Пока он приближался толпе, до него долетел еще один запах. Запах паленого мяса. И приглушенный звук, который он постарался не слышать. Когда он начал проталкиваться сквозь толпу, солдаты оборачивались и неохотно уступали ему дорогу. Люди Масимы отходили, что-то бормоча насчет желтых глаз и об Отродьях Тени. В любом случае, он протолкался к центру.

Четыре рыжеволосых человека в серо-коричневых кадин'сор лежали со связанными за спиной запястьями, притянутыми к лодыжкам. Между локтей и колен были продеты длинные палки. Их лица были разбиты и кровоточили, а во рту торчали кляпы. Пятый был обнажен и растянут на земле между четырьмя крепкими вбитыми в землю кольями, так сильно, что напряглись все его сухожилия. Он дергался насколько позволяли ему путы, и выл в агонии сквозь тряпки, затыкавшие его рот. На его животе кучкой возвышались горячие угли, из-под которых шел дым. Это и был источник запаха горящей плоти, который уловил нос Перрина. Угли лежали прямо на обнаженной коже человека, и каждый раз, когда он ухитрялся сбросить один, ухмыляющийся парень в грязном зеленом шелковом кафтане, щипцами заменял его другим углем из полного горшка, стоящего на земле. Перрин знал его. Его звали Хари, и он любил собирать уши, надевая их на кожаный шнурок. Мужские уши, женские уши, детские уши. Это Хари никогда не волновало.

Не раздумывая, Перрин шагнул вперед, и пинком сбросил груду углей с тела связанного человека. Некоторые из них попали в Хари. Тот отпрыгнул с воплем, который превратился в вой, когда его рука попала прямо в горшок с углями. Он свалился набок, схватившись за обожженную руку, и уставился на Перрина. Хорек в человеческом обличье.

– Дикарь притворяется, Айбара, – сказал Масима. Перрин даже не заметил стоящего рядом человека с хмурым лицом похожим на сердитый камень под гладко обритой головой. Его темные безумные глаза светились презрением. Сквозь вонь обожженной плоти просачивался запах безумия. – Я их хорошо знаю. Они притворяются, что чувствуют боль, но это не так. Чтобы заставить одного из них заговорить, нужно уметь причинить боль камню.

Арганда, стоящий рядом с Масимой, так сжал рукоять меча, что его рука задрожала.

– Возможно, ты хочешь потерять свою жену, Айбара, – произнес он. – Но я не хочу потерять мою королеву!

– Это должно быть сделано, – сказал Айрам тоном наполовину просящим, наполовину требующим. Он стоял по другую сторону от Масимы, схватившись за края своего зеленого плаща, как будто для того, чтобы удержать руки подальше от меча. – Ты учил меня, что человек делает то, что должен.

Перрин заставил себя разжать кулаки. То, что должно быть сделано… Ради Фэйли.

Через толпу протолкнулись Берелейн и Айз Седай. Берелейн слегка сморщила нос при виде связанного и растянутого между кольями мужчины. Лица трех Айз Седай не выдали никаких эмоций, словно смотрели на кусок дерева. Эдарра и Сулин, которые тоже были здесь, ни капли не смущенные. Кое-кто из гэалданцев нахмурились и что-то забормотали себе под нос при виде айилок. Масимины грязные оборванцы глядели на айил и Айз Седай почти с тем же выражением, но большинство отвели свой взгляд от трех Стражей и оттащили своих товарищей. Но некоторые дурни не знали предела своей глупости. Масима горящими глазами посмотрел на Берелейн, прежде чем решил сделать вид, что ее не существует. Определенно, кое-кто не знает, когда нужно остановиться.

Нагнувшись, Перрин ослабил веревку, притягивающую кляп распятого человека, и вынул кляп из его зубов. Ему едва удалось отдернуть руку, избежав укуса, которому позавидовал бы и Ходок.

Тотчас, айилец откинул голову и запел глубоким и чистым голосом:

Омойте копья – когда солнце восходит.
Омойте копья – когда солнце садится.
Омойте копья – кто страшится смерти?
Омойте копья – мне такой неведом!

Масима разразился смехом. Волосы Перрина зашевелились. Прежде он никогда не слышал, как смеется Масима. Звук был не из приятных.

Он не хотел терять палец, поэтому вытащил топор из петли на поясе и осторожно, кончиком навершия надавил на подбородок человека, чтобы закрыть ему рот. Глаза цвета неба взглянули на него с темного от солнца лица, без тени страха. Человек улыбался.

– Я не прошу тебя предавать твоих людей, – сказал Перрин. Он постарался сохранить голос ровным и спокойным, и у него заболело горло от подобной попытки. – Вы Шайдо захватили несколько женщин. Все, что я хочу знать, как мне их вернуть. Одну из них зовут Фэйли. Она почти такая же высокая, как большинство ваших женщин, с темными раскосыми глазами, с крупным носом и полным ртом. Красивая. Ты наверняка запомнил бы ее, если б увидел. Ты видел ее? – Он отвел топор и выпрямился.

Шайдо с минуту смотрел на него, затем поднял голову и снова запел, не сводя глаз с Перрина. Это была веселая песня с удивительным оттенком танца: