Перекрёстки времени

Стекло пропустило его сквозь себя, и вот он снова очутился во дворце, только была тут нынче чудная лунная ночь, и лёгкий ветер гулял по изумительным покоям морского замка и развевал вуали занавесей, играл тонкими струнами, натянутыми на раковины, звенел гирляндами жемчужин. И Румистэль с внезапным острым ударом сердца понял, что замок нынче не покинут, а обитаем - они здесь, таинственные хозяева волшебного жилища, только оставили высокие чертоги, чтобы плескаться в ночном море и петь свои изумительные песни. Как он хотел бы оставить все свои заботы и сидеть у подножия острова-горы, внимая голосам сирен и пению тритонов. Хотел бы плыть в лёгком челноке по ласковым волнам, ловя рукой течение и ощущая взгляды звёзд всей кожей.

Собравшись с духом, он вышел на беломраморную лестницу, бегущую к воде - вот тут они спускаются вечернею зарёй, когда последние огни заката заставляют весь замок светиться, как коралловый фонарь. Идут они своими стройными ногами по сияющей лестнице, сбегают весёлой гурьбой наперегонки и продолжают спуск подводными ступенями, и далее уже плывут, обратясь русалками, прекрасные певуньи ночи. Это их пение сейчас он слышит - ночные хоры сирен, которые не в состоянии выдержать обычный человек, ибо сойдёт с ума, желая невозможного. А ранним утром они снова выйдут из воды и поднимутся на освежённые ночной влагой и бризом ступени, поднимаясь на человеческих ногах, чтобы весь день до заката веселиться во дворце.

- Я приду к вам, прекрасные девы моря, - шептал он, украдкой спускаясь к воде, чтобы не потревожить самозабвенное пение морской царевны, которым призывала она ночь.

Едва виднелись под водой верхние ступени лестницы, уходящей на глубину, всё остальное терялось в лунных бликах. Но Румистэль, не боящийся стихии, нырнул и задышал водой. Здесь, под поверхностью моря, всё казалось пронизанным волшебным лунным светом, и краски дня превратились в ночные тени, и только светлым пятном светилась раковина гигантского моллюска да играла пятнами света фигура Елисея, склонившегося в своем каменном кресле над сокровищницей. Плотно сомкнуты створки тяжёлой раковины, словно губы великана - ждёт она того, кому единственному предназначался этот клад. И вот рука морского царевича - как будто крепко держит пустоту. Скользит рукоять таинственного меча Джавайна в каменную ладонь Елисея, и тут же створка раковины начинает подниматься, приотворяя в лунном свете свое сокровище. Всё как должно быть.

Вернувшись с сундучком в свою комнату в Дивояре, Румистэль сбросил с себя мокрую одежду - ночной ветер слишком прохладен, чтобы высушить её. Конечно, можно было воспользоваться заклинанием высушивания, но хотелось ощутить себя дома. Поэтому он прошёл в свой гардероб, уверенный, что всё здесь ждёт его, как ждёт его дворец Рагноу. Перед тем как посетить могилу Гедрикса на ледяном острове среди вечной ночи, следует одеться потеплее.

Большая комната, пустая с виду, открыла перед ним шкафы с одеждой на все случаи жизни, и Румистэль задумался, глядя на разнообразие одежды: она явно делилась на четыре стиля. Плотные кожаные куртки, меховые плащи, тяжёлые сапоги - всё преобладающе тёмного цвета, с обилием металлических деталей - в этом явно угадывался характер Гедрикса. Лёгкий шёлк, атлас, расшитый бархат всех оттенков синего - это принадлежало Елисею. Интенсивно красный, алый, багровый, карминный - выбор Финиста. И типично дивоярский стиль одежды - больше некому его носить, кроме как Лёну, которого в этом времени быть не должно. Каким же образом эта комната собрала всех четверых? На этот безмолвный вопрос ответить было некому, и Румистэль отправился обратно к витражам. Зимняя одежда и плащ из чернобурки был на нём.

Хотел бы он услышать от этих плотно сжатых уст: здравствуй, Румистэль - как тогда, на Бесконечной дороге. Но яркие, грозовые глаза Гедрикса глядят на него, и такая отчуждённость видится Румистэлю в этом взгляде. Не то печаль, не то укор.

"Возможно, в последний раз я вижу эти четыре портрета - больше мне делать в Дивояре будет нечего. Осталось только понять, что скрывает за собой четвёртый витраж - где изображен этот дивоярец - Лён".

Но это потом, когда будет сделано главное дело - добыт последний ларец с кристаллами. Совсем немного отделяет Румистэля от свободы.