Перекресток

Мысли, которые мы выбираем, подобны краскам, которыми мы пишем на холсте своей жизни.

Луиза Хей

– Да, девочки, нашего босса как подменили! Я уже несколько недель хожу на работу сама не своя – не знаю, чего еще от него можно ожидать, – томно закатила красивые глазки секретарша Лидочка, разливая по чашкам свежеприготовленный кофе.

– А что тебя не устраивает, Лида? – спросила главбух Тамара Михайловна, заглянувшая на офисную кухню в обеденный перерыв. – Как по мне, так Саныч еще никогда не был таким собранным и уравновешенным, как сейчас, – меньше слов, зато больше дела, и рявкать по поводу и без перестал. Кстати, барышни, он с утра подписал ведомость на премиальные – мелочь, а приятно!

Представительницы женской половины «Виктории» отреагировали на неожиданную новость радостными возгласами.

– Я же говорю, что подменили! – ахнула секретарша. – Что-то здесь неладно…

– Да брось стонать, Лидуся! – прервала ее вздохи бренд-менеджер Илона, тщательно наводившая марафет на своем кукольном личике. – Мы тут все нарадоваться не можем, что наконец-то на работе стало легче дышать, а ты неладное ищешь. Хотя все понятно – расстроилась твоя профессионально-интимная жизнь, да, подруга? – коварно подмигнула она, сделав последний штрих к портрету кисточкой для румян. – Из мартовского кота шефчик внезапно превратился в зимнего медведя, ну, того, который в спячке!

Сравнение было встречено дружным смехом, а Лидочка покрылась пунцовыми пятнами и огрызнулась:

– Конечно, ты никак не можешь успокоиться, что этот кот с твоей крыши на мою переметнулся!

– Ладно, девчонки, угомонитесь! – сказала Тамара Михайловна. – Как бы там ни было, его мутация-сублимация всем нам на пользу пошла – только бы не сглазить!

– Шеф совсем распустил коллектив, – заявил в курилке начальник отдела кадров, – бабсовет уже больше часа на кухне кофеем балуется – когда это такое было видано?

– Мне бы твои заботы, Кирилл, – заметил Трухин, нервно пуская в потолок сизые кольца дыма. – Меня другое беспокоит: что-то в нем надломилось, а что – не могу объяснить… Знаю одно: нет жесткости – нет Стального босса. Вот я уже который день за ним бегаю, как мальчик, все пытаюсь уговорить довести до конца этот вопрос с «Нептуном», а он только отмахивается! Эх, ребята, такой лакомый кусочек из-под носа уходит, и все из-за глупости или чего там еще… Что с ним происходит – ничего не понимаю!

* * *

Клим и сам не мог понять, что с ним происходит, но эти внутренние перемены его не смущали, а скорее, наоборот, радовали. Он стал намного спокойнее и терпимее – к себе, к людям, к обстоятельствам и даже – к смерти… Теперь эта костлявая старуха все меньше и меньше вызывала у него леденящее чувство ужаса и обреченности. Напротив – он взял ее в свои негласные сообщники и компаньоны: она служила странным стимулом к жизни и постоянно толкала вперед. Куда? Он только смутно догадывался, какое направление выбрала судьба на своем последнем повороте.

Его жизнь чудным образом раздвоилась. В одной он по-прежнему оставался руководителем крупнейшей компании, а в другой – как по мановению волшебной палочки – очутился в иллюзорном, волшебном мире, где, то ли во сне, то ли наяву, общался с Ангелом и свободно перемещался по волнам своей памяти.

После первой «сознательной» встречи с Хранителем и возвращения на Перекресток судьбы он стал с нетерпением ждать каждой ночи. Как избавления от мучительной боли, как бегства от реальности, как освобождения от своей собственной личины, состоящей из толстой брони старых фобий, привычек и условностей. Гел не всегда баловал своим появлением. Иногда, тщетно пытаясь настроиться на Место Покоя и раскрыть свое сердце, как учил его Ангел, Клим проваливался в темное забытье или видел бессмысленные «нарезки» из обрывков личных воспоминаний.

Но когда Хранитель все же являлся во сне, они долго прогуливались по Яшмовому пляжу, или плавали среди серых морских утесов, или свободно парили над Фиолентом, с высоты птичьего полета наслаждаясь его великолепием и красотой. Это были удивительные сны! Ангел с охотой отвечал на вопросы, а он пропитывался колоссальной энергией первозданной природы.

После пробуждения он всегда чувствовал себя окрыленным и чистым, как новорожденный младенец. В такие дни он почти верил в то, что смерти нет, а Жизнь – прекрасна…

* * *

– Иван Иваныч, а вам когда-нибудь приходилось делать выбор? – ни с того ни с сего спросил Клим у доктора после очередной лечебной процедуры.

Тот совершенно не удивился вопросу и немного грустно кивнул головой:

– Да, и не раз. Причем я совершенно не уверен в том, что часто принимал правильные решения. Выбор… Он есть и в большом, и в малом, из него вообще состоит вся наша жизнь, только мы об этом не задумываемся…

– Док, а вы помните свой самый крупный перекресток, точнее, самый серьезный выбор, который, на ваш взгляд, вы сделали неверно?