Перекресток для троих

- Мы есть джентльмен! - вспомнил я Кэмпбэлла, а вслед за тем зону, которую видел однажды из окна поезда: серый деревянный забор, рогатки сигнализации в шишечках изоляторов, нити колючей проволоки, ряды беленых бараков... И жуть взяла. На миг осекся. Может, на фиг? "Волги" эти, блатные квартиры, модные видео- и аудиосистемы... Нет, что-то зудело, талдычило: ты везучий, прорвешься. И я покорно отдался водовороту судьбы - куда выкинет, там и будем... Смутно, конечно, понимал, что люди за этим забором и проволочными ограждениями думали то же самое, но... я же везучий! И потом - каждому всегда кажется, что он не каждый...

Гаражик, в смысле дверь, мы уговорили в момент: лом - проблема с замками разрешилась в течение секунд.

Вошли. Пыльная, настоявшаяся духота. Расплывчатый кружок света от фонаря маленькой луной проплыл по зачехленной "Волге", метнулся по стенам: стеллажи, на них - покрышки, канистры, банки с автокосметикой...

Мишка прикрыл дверь и погасил фонарь. Миг темноты. Меня от макушки до пяток как током пробрала дрожь. Это было настоящее преступление - откровенное и дерзкое. Как безумие или сон.

Замок у машины оказался хитрым: пришлось курочить окантовку, вскрывать ветровичок и уж после, изнутри нащупав ручку, открыть дверь. Работали мы, как полагается, в перчатках. Я был мокрый насквозь от тихого ужаса и напряжения.

- Открой капот, - просипел Михаил из темноты. Он то и дело гасил фонарь со страху.

Я нащупал скобу привода, нажал на нее, как на гашетку, и тут раздался страшенный грохот, будто упал комод. Обезумев, я вывалился из салона, став на карачки. Замер, ощущая, как по лбу прохладными червяками ползут струйки пота.

Секунду стояла какая-то библиотечная тишина.

- В яму... сука, - донесся сдавленный болью голос товарища. Мишка, поднимая капот, сверзился в смотровую яму.

- Ты... в порядке? - пролепетал я.

- Фонарь... - Он искал фонарь.

Вскоре внизу замерцал свет. Михаил, кряхтя, выпростался из-под брюха машины. Сел на корточки, спиной упершись в боковину бампера. Отдышался. Тихо, истерически хохотнул, качнув головой.

- Ничего, старик, - сказал я, справляясь с испугом. - Сядешь как-нибудь после душа, кафеля и полотенец напротив шикарного цветного телека в новой квартире, нальешь в высокий бокал мартини, обнимешь жену-красавицу.... И вспомнятся страдания, и решится, что было за что.

Мишка безмолвствовал. Я понимал: сейчас перед нами обоими стоял один и тот же вопрос: может, уйти? - но понимал и то, что вопроса этого никто не задаст вслух - поздно уходить.

- Если еще руль на замке, тогда... - сделал я попытку к отступлению.

Михаил навел фонарь на руль. Замок зажигания нас поразил: хозяин, вероятно, был полный кретин: поставить на двери черт знает что, превратить ее буквально в сейф, а к зажиганию подвести хлипкий, разболтанный замочек от горбатого "газика" времен моего отрочества.

- Замок-то! - озаряясь улыбкой, возликовал Михаил. - Гвоздем включим, копейкой, ядрена вошь! Аккумулятор ставь! Живо!

Я вытащил старый усопший аккумулятор, подернутый паутиной, вставил наш. Затянул клеммы. Подкачал бензин. Тосол был в норме, масло - по уровню. Шепнул Мишке, склонившись над двигателем:

- Давай! Пуск!

Тот торжественно вздохнул.

Я приготовился к глухому стрекоту стартера, первой вспышке в цилиндрах, тупо уставившись на неподвижный пока винт вентилятора.

Послышался лязг и одновременно с ним - такой звук, будто пырнули ножом мешок с крупой.

- Чего... там? - осторожно спросил я, светя фонарем на лобовое стекло.

Мишка вращал влажно блестевшими, изумленными глазами и страдальчески сопел. Рука его была словно приклеена к замку. Я заглянул в. салон и чуть не потерял сознание... Бледную, конопатую Мишкину руку держали, сомкнувшись на ней, огромные, хищно отливающие голубым металлом щипцы. Кровь черными тяжеленными каплями медленно выступала из-под проткнувшей запястье стали и извилисто текла по белым, как гипсовым, пальцам, мертво державшим новенькую, девственно блистающую копейку.

- Нога, - сказал Михаил ошарашенно.

Я посветил фонарем на педали. Та же картина. Щипцы, ухватившие лодыжку и насквозь прокомпостировавшие ее. Вот тебе и замочек с ноготочек! Коварная приманка!

- "Секретка", - посоветовал Мишка голосом, полным терпения и страдания. - Ищи!

"Секретку", размыкающую мертвую хватку щипцов, мы не нашли, система была продумана изуверски-хитроумно.

Я вытащил из сумки с нашим преступным инструментом ножовку. Страха не было. Была стерильная опустошенность мыслей. С гудевшей головой, перемазавшись в крови, я пилил проклятый капкан, чей демонтаж без специального съемника исключался. Полотно было отменное, японское, но одно я сломал, а затем сломал и запасное.

Опять начались поиски "секретки". Фонарик светил уже как догорающая спичка. Мишка сопел, закрыв глаза от боля. Голова его моталась, как у дохлой курицы. Наконец под сиденьем нащупался бугорок кнопки.

Щелк! Мишка взвизгнул. Щипцы разжались и теперь напоминали клешни обороняющегося краба. Крови на их лазурной синеве не было.