Перекресток дорог.Книга 1

— Разве я могу порекомендовать того, кто мне не известен? — возразил Максим. Голубоватые глаза его даже через толстые двояковогнутые стекла очков излучали столько тепла и радости, что Нина Николаевна почувствовала себя более спокойной. А Максим продолжал: — К нам прибыл товарищ Матвей, комендант декабрьских баррикад в Харькове. Скоро я познакомлю вас с ним. Да, чуть не забыл, расскажите мне поподробнее о случае на похоронах рабочего Гусева. Мне очень нужно знать об этом.

— Самое обыкновенное, ничего особенного, — развела Нина Николаевна руками. Но Максим слушал ее рассказ с глубочайшим вниманием. Его мысль была озабочена полученным от товарища Матвея заданием выяснить, не попали ли паспорта в руки провокаторов, которые могут проникнуть в партию и организовать провал. Кроме того, надо было наиболее точно изучить вопрос, сколь реальна опасность ареста некоторых подпольщиков и нет ли настоятельной необходимости срочно отправить этих товарищей в другие области страны, в том числе и на Урал, в Волжско-камский район и другие места, где требовалось укрепить созданные организации РСДРП.

Между тем, Нина Николаевна продолжала:

— Многие из нас были на похоронах Гусева. Конечно, в речах ораторов звучал призыв к революции. Вижу я, два шпика пробираются через толпу поближе к оратору. Бросилась тогда им наперерез, шум подняла, будто они ко мне в сумочку залезли, обидели. И мне удалось привлечь внимание рабочих, дать понять оратору об опасности. Вмешалась рабочая охрана. Шпикам изрядно намяли бока, дали по шее. В суматохе оратор скрылся от ареста…

— Как звали оратора? — спросил Максим.

— Костя Басалыго, член Севастопольского комитета РСДРП, — ответила Нина Николаевна. — Он часто выступал, так что в этом нет ничего особенного…

— Особенное вот в чем, — прервал ее Максим, достав из кармана фотокарточку. — Узнаете?

— Ну, конечно, это же Костя и Дима Басалыго. Вот этот Костя, — она показала пальцем на девятнадцатилетнего парня с расчесанными на пробор волосами и нахмуренными бровями. На нем белая рубашка с отложным воротничком и узкой расшивкой по кромке воротничка. На плечи наброшен внапашку пиджачок. — А это — Дмитрий или Дима, как у нас принято называть его…

Максим внимательно всмотрелся в изображение. У Димы — длинные волнистые волосы, высокий лоб и круглое лицо с узким подбородком. Поверх студенческой гимнастерки со стоячим воротником наброшена шинель с окантованными петлицами.

— Скажите, Нина Николаевна, как был одет Дима на похоронах Гусева?

— В шинели был. А что?

— Ясно. Нам нужно этих парней пока что поменьше занимать поручениями, чтобы свести до минимума риск появления их на улице, а потом и совсем постараемся перевести их из Севастополя в другие места…

Пряча карточку и заметив недоуменный жест Нины Николаевны, Максим пояснил:

— За ними, замечено мною, активно охотятся шпики. Один из них, к нашему счастью, обронил эту фотокарточку возле детского сада Екатерины Дрейтен-Пресс. Наш наблюдатель, Вячеслав Шило, поднял и передал мне. По выходе от Екатерины я самолично видел у ограды двух мрачных субъектов. Один из них ругал другого и обзывал разиней за потерю карточки человека, разыскиваемого еще с момента похорон рабочего Гусева. Да, кстати, не по гусевскому ли паспорту проживает Константин Николаевич Басалыго?

— Разве можно?! — возразила Нина Николаевна. — Паспорт Гусева я передала сначала Анпилову Константину, потом его вручили Мещанинову перед побегом из-под ареста…

— Вы уверены, что именно так обстоит дело? — усомнился Максим. — Ведь Мещанинова я встретил в штабе восстания в Москве с паспортом на имя электромонтера Власова…

— Все правильно, — спокойно продолжала Нина Николаевна. — С паспортом Гусева Мещанинов прибыл вместе с Петром Ивановичем Шабуровым в Старый Оскол после бегства из Севастополя. Там уже было расклеено телеграфное распоряжение Министерства внутренних дел с обещанием ста рублей наградных тому, кто арестует человека с паспортом на имя Гусева. Старооскольский комитет РСДРП, как нас уведомили, сжег через своего связного будочника на железной дороге паспорт Гусева во время явки Мещанинова, а ему выдали паспорт электромонтера Власова, погибшего при перестрелке с жандармами.

— Теперь ясно, — удовлетворенно кивнул Максим. — А еще нам нужно подумать о судьбе этих парнишек, что приехали в Севастополь. Это я о Вите Ростовском и Ване из Твери…

— Тяжелую драму пережил Витя, — сокрушенно вздохнула Нина Николаевна. — Он сам рассказывал мне о сестре, изнасилованной и убитой черносотенцами. Нашел ее в канаве совсем застывшей, а в мертвой горсти зажат серебряный пятиалтынный…

— Почти такая же драма пережита и Ванюшкой Тверским, — сказал Максим. — Сам он мне все обрисовал. И сказал, что у него уже есть две клички: "Ванька-Каин" и "Ванька-ключник". Я ему сказал, что слово "Каин" — нехорошее, пришлось даже из библии эпизод рассказать о братьях Авеле и Каине… Понял парнишка, сказал, что не хочет быть Каином.