переКРЕСТок одиночества 2

— Более чем благого — кивнул я, вкладывая в ладонь старика небольшую бутылочку женских духов, помаду и три искусственные алые розы — Одарите дам цветами, красками и ароматом, отче. Не все же сигареты вонючие любят.

— Не был ли ты, сын мой, агентом каким секретным в прошлом? — тихо рассмеялся Тихон, убирая дары в карман — Прямо в душу зришь людям. Знаешь, чем угодить и чем подкупить. Страдальца — сигареткой, кокетку — помадой или цветком.

— Агентом? — хмыкнул я — Нет. Хуже. Я был предпринимателем новой волны. Только и думал о том, как заработать больше при меньших затратах. Как стать богаче. Еще богаче. И еще богаче…

— И получилось?

— Сами видите — рассмеялся я, проведя ладонью по столу и сжав пальцы на ручке кружки.

— Вижу что получилось — кивнул Тихон — Вижу.

— Вот как? — удивленно приподнял я бровь — Прямо получилось?

— Ты молод и здоров, Охотник. Какое еще богатство тебе нужно в этом мирке престарелых и озлобленных? — спросил старик.

Ответил я секунды через две. Кивнул и подтвердил:

— Я богат.

— Богат как Крез, умен как Соломон и хитер как Шахерезада — добавил Тихон и поднялся — Мы верим в тебя, Охотник. Ты зажег в наших старых темных душах яркую искру надежды. Прошу только об одном — не умри, не пропади.

— Даже и не планирую — широко усмехнулся я, поднимаясь — Ладно. Займусь-ка делами бытовой нудности.

— Бытовой нудности — повторил Тихон и покачал седой головой — Хорошо сказал. А я пожалуй начну восхождение в богатые палаты Центра…

На том мы и разошлись.

Поднявшись в хижину, я аккуратно развесил все снаряжение, сменил нательное белье, запихав пропотевший ком в мешок, что позже передам в стирку. В душ отправляться я пока не планировал — сделаю это позже и не в Бункере. Буквально силой заставив себя усесться, поочередно проверил каждый палец на ноге, подстриг отросшие ногти, избегая остригать слишком коротко — если поранить, то потом ходок из меня будет никакой и вполне вероятно воспаление и заражение. А оно мне надо?

Из-за странного приступа одобряемой мной паранойи еще раз осмотрел все свое «уличное» снаряжение, прощупав каждый шов, подергав за каждую пуговицу, липучку и тесемку, убедившись, что все держится крепко и нигде ничего не разошлось.

Бережно расчел мех, вывернул одежду наизнанку — чтобы просохла быстрее и лучше. Следом настала очередь рогатин, ножей и снеговой лопатки — их проверил с той же тщательностью.

Вот оно мое новое чувство, моя новая озабоченность, мое новое понимание. Если эти жизненно важные для меня вещи придут в негодность далеко от убежища — я умру. Это в обычном мире, в обычном городе, я мог небрежно напялить кроссовки — сминая беспощадно задники пятками — накинуть рубашку и выйти на улицу даже без взгляда в окно. А зачем? Даже если дождь или холод — до припаркованной под окнами машины все одно добегу. Если останусь без обуви и при этом нахожусь далеко от машины — да плевать. Дойду до дома босиком, ложными комплексами я не страдаю и плевать хотел на чужие косые взгляды. Если дело зимой случилось — вызову такси. В общем — не проблема. Плевать. Никаких сложностей при любом раскладе.

Но тут дело иное…

Помнится смотрел я передачу про охотников севера. Про тех, кто пропадает месяцами в глухой тайге, охотясь на пушистых зверьков с собакой и настораживая ловушки-давилки. И вот там, во время интервью, тот самый охотник, бородатый улыбчивый детина, обстоятельно отвечая на вопросы милой ведущей, глядел не на красотку, а на разложенные перед ним на столе детали ружья. Отвечает, а сам каждую деталь раз за разом ветошью оглаживает, пристально разглядывает, крутит в мозолистых пальцах. Собрав ружье, занялся патронами, следом, без паузы, схватился за лыжи, мимоходом заметив, что надо бы и снегоход капитально проверить. И так — постоянно на всем протяжении долгого интервью. Сначала я подумал, что он просто стесняется камеры или же пытается показать себя крайне занятым человеком — важность напускает. А затем понял — нет. Нихрена подобного. Охотник полностью сфокусирован на проверке и починке вещей и снаряжения. Почему? Да потому что от их исправности зависит его жизнь.

Неухоженное ружье даст осечку — и вылезший из берлоги медведь шатун разорвет тебе живот, сдерет лицо, натягивая его на затылок. Останешься без обуви — и получишь обморожение, лишишься ног. Не зря Милена вспоминала Маресьева — бравый военный проявил чудеса стойкости, доказал свою волю к жизни всем, включая небожителей, но это не спасло его ноги — ему их отрезали. С морозом не шутят.

Не проверишь забрасываемые на зимовку крупы — и в самый неподходящий момент обнаружишь, что крупа поедена жучком. Придется жрать только мясо.

Не углядишь трещину в лыжах…

Не заметишь, что разошлись швы на куртке…