ПереКРЕСТок одиночества 3

— А как бы они тебя достали?

— В стальном вездеходе?

— Ну да. Это ж считай танк, правильно? На таран идти? Рискованно. Это как морской навал — не угадаешь чем закончится. Опять же возраст пилотов такой же как у меня — дряхлый, сыпучий и не слишком везучий. Любой рывок может ой как плохо сказаться — организмы то у нас изношены.

— Про возраст ты зря.

— Я ж по фактам — мы тут все дряхлые и сыпучие. А то до везения… забыл куда мы все угодили?

— Какое везение?

— Ну при таране, как при любом маневре, ведь либо умение надо, либо везение на котором все дурные и выезжают порой без царапинки там, где остальные шеи ломают.

— Ну…

— А какое у нас везение, если мы все тут оказались? — Андрей развел руками и присел — Хопаньки! Все как есть неудачники!

— Ну может и так — согласился я. И, хотя я вспомнил о недавно полученной, но никем не проверенной информации, я пока промолчал, а Андрей продолжил развивать тему:

— Таран слишком опасен. Разве что пушка у них какая есть…

— Думал об этом — признался я — С пушкой на медведей охотиться куда безопасней и куда логичней — их воробьями не назвать. Хотя я почему-то в первую очередь представил себе что-то вроде… к-хм…

— Ну?

— Гарпуна — развел я руками.

— А чего мялся с ответом? — удивился Апостол и тут же догадался — О… Ахав Гарпунер?

— Ну да. По ассоциации. Не хотел напоминать о нем.

— Да тут не забудешь — вздохнул Апостол — Так… А вездеход тогда — небольшое китобойное судно?

— Угу.

— Китобои на гусеницах…. Медвебои тогда уж! Или чудищабои…

— Монстробои? Монстроколы?

— Эк ты современно завернул… Ну!.. Давай уж показывай. Я созрел и готов увидеть яблоко раздора — Андрей демонстративно потер ладонь о ладонь и приглашающе зашевелил пальцами — Удиви отшельника.

— Так нечем особо удивлять — развел я руками и нагнулся к лежащему на полу рюкзаку — Многого не жди.

— Как это «многого не жди»? — старик удивленно приподнял брови — Ты ж вон как описал это чудо! Стеклянная колба, пляшущий огонек, резной металлл…

— Как раз резной металл в наличии — фыркнул я и со стуком опустил на стол «предохранитель» — Вот. Любуйся. А я мыться пошел…

— Вот это вещь!

— Да обычная — я повторил свое фырканье, когда с оханьем стянул с торса прилипшую футболку — Вот черт…

— Что там? — без малейшего стеснения Андрей заглянул в закуток и с тревогой присвистнул — Эк тебя… натер!

— Еще как натер — согласился я, подняв руки от саднящих подмышек и ребер — И ведь даже не заметил.

От нижней части подмышек и дальше вниз по ребрам красовались длинные красные пятна, что начали немилосердно жечь как только я необдуманно оторвал от них заскорузлую ткань футболки. Многократно пропотелая, а затем пару раз промерзшая и превратившаяся в мелкую наждачку ткань буквально стерла с меня кожу в этих местах. А еще синяки — я насчитал три реально крупных кровоподтека спереди и россыпь мелких. Зашедший мне за спину Андрей насчитал еще шесть, не считая мелочь, при этом добавив, что синяки настолько крупные, что буквально сливаются. Только в этот момент, стоя в глубокой нерешительности перед душем, понимая, насколько больно мне будет хотя бы в первые секунды, я начал вспоминать все те разы, когда поскальзывался, падал, налетал плечами и спиной на углы, на столы, на лавки и даже на выставленные промерзлые конечности мертвых людей… или на головы… уверен, что вот этот синяк у меня под сердцем оставила макушка удивительно красиво умершей девушки, превратившейся в задумчивую статую у одного из перекрестка. Налетев на нее, я сбил снежный покров, поднялся и опять упал, с силой ударившись. Было больно — несмотря на многослойную тканевую и меховую защиту. Но в тот момент я был настолько поглощен изучением чужого бомбоубежища, что не обратил на это внимания…

— Ну? Или меня стесняешься? — удивление в голосе Андрея вытащило меня из ледяного омута воспоминаний.

— Не стесняюсь — ответил я, глядя на шумящую воду — Боли не хочется… только размяк душой…

— Бывает — согласился старик и мягко толкнул меня сзади — А ну…

Сделав шаг, я как был — трусы, нижние посеревшие штаны, двойная пара носков — оказался под водой и тут же зашипел от продравшей меня жестокой боли, что тут же утихла. Разом исчез прибитый и смытый водой душный нечистый запах грязного тела. Подняв голову, продолжая страдать от боли, я подставил лицо очищающей воде и замер, позволяя ей смывать с меня грязь, боль и воспоминания…

К разговору мы вернулись через полчаса, когда я, переодетый, замочивший одежду для стирки, побритый и причесанный, не забывший тщательно осмотреть себя, в общем сделавший все необходимое — даже положивший пистолет на самодельный табурет рядом — уселся наконец за накрытый стол.

Андрей протянул сигарету, но я отрицательно качнул головой:

— Как отрезало.

— Да ну? — искренне удивился Апостол — После таких приключений обычно все наоборот — дымить начинают.

— Я снова вспомнил про онкологию — пояснил я и по глазам Андрея понял, что тот ничего не понял.

Понял… не понял…