Перекресток Старого профессора

– Ты да, – важно кивнул дед, – ты ж супергерой, но таких супергероев два человека на всей земле, а остальным без сна никак. В общем, собрались люди и пришли к деду. Мол, подсоби, Митрич, сил никаких нет, отдадим тебе все, что захочешь, только сделай ты что-нибудь с этим медведем. Отчего ж не подсобить, если люди просят? Хорошо, говорит, помогу я вам. Собрался, значит, Митрич, взял рогатину, надел валенки и ушанку и пошел в лес на медведя. Приходит к его берлоге, тычет туда рогатиной, а медведь как заревет, так один дед в селе от ужаса и помер. Ревет, значит, косолапый, но из берлоги не выходит. Митрич опять его потыкал рогатиной – он опять ревет. Он снова туда – снова рев. И так десять раз или даже двенадцать. Медведь ревет, да не выходит. Надоело это Митричу и говорит он медведю – ну если ты не выходишь, значит, я к тебе пойду. И зашел в берлогу!

Глаза мальчонки расширились и, сам того не замечая, он приложил розовые ладошки к щекам, переживая за родственника.

– И медведь его съел? – с робкой надеждой поинтересовался мальчик.

– Нет, что ты! – махнул пухлой рукой Савельич. – Вместо медведя увидел Митрич в берлоге огромного белого кролика! И ревел тот кролик от страха. Он был очень большим и глупым. Митрич это сразу понял, как его увидел. А как только потрепал он его по дурной башке, так тот сразу замяукал чисто твой котенок, прижался к Митричу и не захотел с ним больше расставаться. Что делать-то? Забрал его Митрич домой, положил на печку теплую, прикрыл тулупом, так кролик до весны и проспал и больше никому не мешал. Вот с тех пор и живут у нас в семье белые кролики. А вот этот, – он указал пухлым пальцем на клетку, – это внук того самого кроля.

– А почему он такой маленький? – с легкой тенью недоверия поинтересовался внучок. Невестка отвернулась к окну и закусила губу, чтобы не рассмеяться.

– Так ведь болел он в детстве, еле спасли, – сообщил Савельич, – но то уже другая история. – Он развел руками, рассмеялся, и словно спелые яблоки покатились по налитой осенним солнцем земле.

Внук, нахмурив брови, переваривал услышанное. Светлые волосы мальчонки немного отросли, и он напоминал домового из старого мультфильма – сосредоточенный и деловитый. Весь в отца. Тот был таким же своенравным бандитом в детстве, а как старший брат в Америку уехал лучшей жизни искать, так мигом остепенился, взял на себя полностью заботу о родителях и хозяйстве. Женился, сына родил, второй на подходе. Стал опорой и надеждой Митричу и матери. И хотя сына за многое можно было похвалить и поблагодарить, то, что тот внука ему подарил, радовало Савельича больше всего. Шибко любил мальчонку и был уверен, что даже если из того не выйдет толку, все равно будет любить и баловать. До конца дней своих.

– А я тоже буду охотником, когда вырасту? – нерешительно спросил внук.

– Ха! Конечно! – без тени сомнения заявил дед. – Это ж уже видно, что у тебя и рука крепкая, и глаз алмаз. И возраст подходящий, самое то на охоту выходить.

– На медведя? – с надеждой в голосе поинтересовался сорванец. Невестка с тревогой посмотрела на сына.

– Ну, к медведю подготовиться надо, – покачал головой дед, – ты вначале должен научиться на конфеты охотиться.

– На конфеты? – Внук снова открыл рот, и сомневаясь, и одновременно надеясь, что дедушкины слова окажутся правдой, а не очередным розыгрышем.

– На них, родимый. Ты беги домой, там они по всему дому уже созрели, но только надо торопиться, а то кто-нибудь другой найдет их и съест! – Последние слова Савельич произнес трагическим шепотом, перегибаясь через конторку и глядя внуку прямо в глаза.

С радостным визгом мальчонка развернулся и, рванув на себя дверь старой почты, выскочил в коридор. Невестка кинулась за ним, на ходу горячо благодаря свекра:

– Спасибо вам, Савелий Савельич, а то никак не хотел домой идти, два часа уговаривала – нет, и все!

– Обращайся, Танечка, – ласково улыбнулся свекор, – Петровне передай, пусть грибной суп сварит, там еще сухих немного осталось.

– Да я сама сварю, – с готовностью пообещала Татьяна, махнув рукой и скрываясь из виду.

Едва дверь за ними захлопнулась, как Савельич подошел к окну, выходившему во двор. С любовью и теплотой наблюдал он, как малыш выбежал на улицу, как мать тут же догнала его и схватила за ручонку. Когда старший решил уехать в Америку, Савельич очень на него рассердился. Он всегда считал, что где родился, там и пригодился. Сын подавал большие надежды, был толковым и спорым на всякие дела, весь в отца – в руках все так и горело, за что бы ни брался. В шестнадцатое лето он сам отремонтировал старый дедовский дом, отыскал какое-то мудреное средство, избавляющее фруктовые деревья от паразитов, кроликов от мора спас, нашел несколько магазинов, куда сдал лишнее в их хозяйстве, что сами не успели съесть да родственникам раздать, и принес в дом первые деньги.