Перекресток трех дорог

– Лямина – дамочка с секретом, причем служебным. – Полковник Гущин задумчиво созерцал темное небо над обычным подмосковным двором, тихим и пустым в этот вечерний час. – Итак, она – начальник канцелярии городского суда. Алтайский – ранее судимый криминальный авторитет, у него за плечами четыре ходки и столько же приговоров. И… Илья Громов – замдиректора логистической фирмы, занимающейся транспортировкой железнодорожных грузов, в том числе и каких-то тайных, непонятных, как мы успели уже убедиться с вами на примере банкира Сперминова и компании. И все эти люди зверски убиты. Причем вроде кто-то нам словно подсовывает маньяка-серийника… То есть маскируется и заметает следы из хлебных крошек, которые ведут… Куда? Как там в той старой немецкой сказке про людоеда.

– Не людоед, в сказке ведьма была, Федор Матвеевич, а следы вели прямо к ней в логово, – поправил Макар.

– Я не об этом. Я сейчас о самих жертвах. Об их социальной и профессиональной принадлежности. Возможно, если цепочка есть, то она именно в этом. Здесь нам и надо копать. Искать какой-то побудительный мотив, возможно – коммерческий интерес.

– По-вашему, они все вместе что-то химичили и поэтому их так страшно убили? – напрямик брякнул Макар.

Полковник Гущин молча полез во внедорожник. И всю дорогу до Москвы был задумчив и неразговорчив.

Глава 20 Семейное счастье эпохи Covid

Они возвращались в Москву из Фоминова. Столица в этот поздний час поражала своей красотой, своим великолепием и своей опустошенностью.

Залитые ярким неоновым светом проспекты, площади, здания, переливающиеся соцветием огненных красок, словно драгоценные камни. Окутанные, будто облаком, розовым неоном мосты в районе набережной Тараса Шевченко, помпезный Сити с небоскребами и башнями – блистательными и опустевшими с апреля, так и не вернувшимися к нормальному ритму работы. Садовое кольцо в золотых огнях… Офисы из стекла и бетона в свете и серебре хромированной стали, прозрачные, подобные пустым аквариумам. Яркие кричащие вывески ресторанов и баров, клубов, кинотеатров, концертных залов – неон, реклама – жизнерадостная и такая «доковидная», воспевающая старую добрую сытую спокойную жизнь, словно и нет ничего ужасного в новом мире, полном заразы, смерти, боли и слез.

Свет и красота ночных огней словно пытались компенсировать людям, все еще сидящим по своим норам, квартирам, домам, то, что когда-то было таким обыденным и привычным, повседневным, а во время карантина и после него превратилось в редкий драгоценный подарок – свободу существования. Возможность ходить и гулять где хочется, встречаться с теми, кто дорог и любим.

– Пол-одиннадцатого. – Макар глянул на часы на приборной панели. – Пока довезем вас, полковник, на ваш Университетский проспект, пока по пробкам назад допрем ко мне в Замоскворечье, полночь пробьет. И Золушкина хрустальная туфелька превратится в кованый солдатский сапог.

– Я сам доберусь. Останови машину. Я такси себе вызову, а вы домой езжайте. – Гущин показал, где припарковаться.

– Ну да, и стресс такой в такси заработаете, что завтра работать не сможете. – Макар капризничал. – А нам с утра ни свет ни заря просыпаться, опять за вами пилить. А у меня дети малые, у нас вон с Клавой. – Макар покосился на сидящего рядом на пассажирском сиденье Мамонтова. – Ребенок грудной. Ночи не спим, баюкаем посменно. Думаете, легко нам?

– Ты к чему все это? – спросил Клавдий Мамонтов.

– А к тому что… до Замоскворечья нашего – навигатор показывает двенадцать минут всего езды. Чего к вам в такую даль пилить, полковник? Когда вы прекрасно можете не просто переночевать, а к нам с Клавой перебраться – ну, пока у нас такое дело кошмарное и трупы один за одним.

– У тебя такой способ в гости звать, кузен из Англии? – спросил полковник Гущин.

– Ага. Мы вас официально с Клавдием приглашаем. В целях всеобщего комфорта, покоя и глобальной экономии бензина и средств.

– Благодарю, нет. Останови машину. Я такси себе вызову.

Макар и ухом не повел, рулил.

– Ах, полковник, вы отказались, я так и думал. У меня же дети, трое. А вы людей панически стали бояться. Вы, как вампир, предпочитаете ночь и одиночество. Но детки мои из дома никуда не ходят. Горничная тоже все время на месте сидит, к нам доставка приезжает со всем необходимым. Только вот старуха-гувернантка у нас проблема большая – если бы вы согласились переехать к нам, она бы вас драконовскими санитарными мерами до припадка довела. Антисептиком бы вас день и ночь поливала, санитайзером.

– Федор Матвеевич, а может… правда? – тихонько спросил Клавдий Мамонтов. – А чего вы там один в квартире? Ни поесть, ни попить нормально. Вы и в магазин, наверное, не ходите даже… А у Макара дома быт странный, хаотичный, но налажен, как часы.

– К развилке подъезжаем, Ленинский проспект – к вам дорога, Полянка моя родная – к нам. Решайте, полковник. – Макар обернулся. – От чистого сердца моего – вам предложение. Поживите с нами. А то нам скучно, когда вас рядом нет, ей-богу!

Полковник Гущин молчал. Потом кивнул.

И они втроем завалились домой к Макару.