Перекресток в Никодимске

    В беседе возникла неловкая пауза. Миша чувствовал себя страшно неудобно. Ему было очень стыдно перед Еленой Андреевной за поведение Жанны, но он не мог найти в себе смелости одёрнуть подругу. Появилось какое-то двоякое чувство. Ещё два часа назад он, отбросив всякие сомнения, горячо поддерживал Жанну, и вот теперь учительница точно озвучила все его страхи. Отличница уже раз обернулась к нему, ожидая какой-то поддержки, но парень смущённо отвел глаза. Теперь Ивова снова внимательно посмотрела на него, ожидая каких-то слов, но Миша совсем не знал, что сказать в этой ситуации.

— Я знала, что этим кончится,— устало сказала Ксения, хранившая молчание до этого момента — Вот буквально с первого дня чувствовала, что ты займёшься чем-то подобным. Хотела на уроках как-то предостеречь, но, видно, это не по моей части, тут больше обществознание подойдёт. Уроки истории никто не хочет усвоить.

— Ты о чём сейчас? — с вызовом обратилась к ней Жанна.— Про какие уроки?

— Я о том, что ты — совсем как я,— улыбнулась Ксения.— Настолько совпадаешь, что смешно даже. Я вот в старших классах и особенно в универе точно такой была. Хотела участвовать в политической жизни. Ходила на встречи и дебаты, участвовала в митингах. Я была на Болотной площади и после неё только всё поняла: ничего нельзя изменить. Это страшно, но лучше не лезть. Пусть оно так останется, зато целее будешь.

— Ого! — удивилась Жанна.— Это так интересно, но почему ты раньше не рассказывала?

— Нет ничего интересного, когда тебя сажают в автозак, а потом долго и нудно заставляют дать показания, кто из твоих друзей кидал в полицейских камни,— с грустью сказала Ксения.— Я потому и не рассказывала, что боялась, ну то есть опасалась, что тебя эта тема сможет увлечь. А в этом нет ничего хорошего. Нет никакой романтики сидеть восемь часов в помещении, откуда не выпускают даже в туалет. Это очень страшно. Я долго потом не могла в себя прийти, мир разделился как бы на «до» и «после». Это после Болотной у меня на нервной почве пропал и аппетит, и вообще интерес к жизни. Я вам про это рассказывала, не называя причин.

— Но потом же всё прошло, твоё увлечение помогло, кажется,— припомнила Елена.— Ну это, забыла как называется,  с верёвками короче. Это от наручников началось?

— Нет, это не связано,— покачала головой Ксения.— Там даже не само задержание и допрос, а потом, когда выпустили. В общем, когда я поняла, что бессмысленно; когда почитала в Интернете, что люди пишут, что ничего изменить нельзя и что нас как предателей воспринимают и радуются разгону… В общем, тогда депрессия началась от ощущения, что ничего не поделаешь, вот что самое страшное.

— Ну так вот и нужно что-то делать! — воскликнула Жанна.— Нельзя сдаваться, иначе хуже будет, от себя-то не убежишь!

—Нет! Не надо! Нет! — резко ответила Ксения, вскакивая с места и хлопая ладонью по столу.— Не надо лезть, только хуже будет. Не только тебе, ещё родителям даже. Раз засветишься — потом всё припомнят. Они все данные на тебя хранят, это пятно на всю жизнь, никогда не отмоешься. Меня когда потом по доносу на допрос взяли, всё припомнили — и штраф административный, и участие в митинге. И даже про поездки за границу спрашивали. Всё одно к одному, как клеймо невидимое. А главное — толку нет. Ничего ты с этим не сделаешь, систему не изменишь, понятно? Нет, и всё!

    Жанна отпрянула, поражённая эмоциональным взрывом всегда уравновешенной Ксении Олеговны. Лена тоже вскочила и обняла дрожащую подругу за плечи, пытаясь успокоить. Миша переводил испуганный взгляд с подруги на учительницу, не зная, что сказать.

— Ну что вы кричите, аж мультики не слышно! — закричала из комнаты Катя.— Миритесь давайте или идите, как мальчики, драться во двор, а то я вас вот в угол поставлю!

Глава 41. Плохой отец

— Я поняла, я всё поняла,— задумчиво кивнула Жанна, нарушив затянувшуюся паузу.— Пойдём, Миша, мы зря пришли.

Отличница встала с табуретки и шагнула в коридор.

— Жанна, я совершенно серьёзно,— резко продолжила Ксения.— Не делай глупостей, всё под откос пойдёт! Я понимаю — тебе всё игрой кажется, но это не игра совсем, это очень серьезно.

— Миша, пошли, что ты сидишь? — словно не слыша учительницу, повторила девушка.— Пойдём, нам пора.

— Подождите, вопрос действительно непростой. Я думаю, стоит обсудить,— вмешалась Лена.— Жанна, пожалуйста, не глупи: помнишь чем история с граффити кончилась?

— Я на память не жалуюсь, на тупость тоже,— зло ухмыльнулась Жанна.— Слух тоже отличный, с первого раза всё поняла.

Миша нехотя поднялся и, виновато улыбнувшись, пошёл вслед за подругой. Лена двинулась в прихожую, чтобы закрыть за гостями дверь. Она хотела ещё что-то сказать, но Ивова ухватила Мишу за руку и буквально вытащила за собой на лестницу, не дав даже толком попрощаться.

— Бесполезно,— сказала Ксения, выходя в коридор.— Пока сама шишек не набьёт, не успокоится.

— Надо её отцу позвонить,— уверенно сказала Лена.— Он очень понимающий, думаю, сможет её убедить. Мне кажется, она только его хорошо слушает, там даже мама вообще не влияет.