Перекресток в Никодимске

    Лена испуганно кивнула, и муж, положив нож на пол, принялся туго привязывать её руку к трубе батареи. Отопительный сезон ещё не начался, и труба показалась Лайке страшно холодной. Верёвка сильно впилась в кожу на запястье, и она не выдержала:

— Ай, Серёжа! Серёженька, отпусти! — закричала Лена, пытаясь высвободить руку.

    Он даже не обернулся, просто саданул локтем не оборачиваясь. Таким небрежным движением, которым отгоняют муху. Её голова дёрнулась назад, и она больно ударилась затылком об батарею. Рот заполнился противной кровавой сладостью из разбитых губ. Лена больше не кричала. Она пытался оттолкнуть мужа свободной рукой, но он уже закончил привязывать её левую к трубе и ловко перехватил правую за запястье:

— Подергайся мне ещё, сука, пришибу нахер! — зло рявкнул он и демонстративно махнул перед её лицом ножом, отрезая следующий кусок от бельевой верёвки. Лена замерла в испуге, ожидая, когда Сергей успокоится, но он с нарочитой тщательностью принялся привязывать к ледяной трубе её вторую руку.

— Не навда! Одфусти, повавуйста,— с трудом произнесла Лайка, пытаясь сплюнуть кровь.

— Не дёргайся, блядина, ща ты у меня всё получишь! — рычал Сергей, больно затягивая узел.

Лена снова дёрнулась, заскребла по полу ногами, пытаясь изменить положение, но это только разозлило мужа.

— Ща получишь! Получишь, сука,— процедил он и снова схватился за кухонный нож.— Хуйца не терпится? Писька горит?

    Лезвие скользнуло под блузку и прижалось к её животу. Лене стало по-настоящему страшно: она почувствовала, что Сережа её просто так не отпустит, что сейчас произойдёт нечто ужасное. Нужно было кричать, вырываться любыми способами, но страх, холодный, как лезвие ножа, не давал разомкнуться разбитым губам. Она замерла в отчаянии, всей душой надеясь, как в детстве, что, если не шевелиться и спрятаться, то беда пройдёт стороной.

— Что сучка, пися потекла? — зло процедил муж и повёл ножом вниз, перерезая резинку и ткань юбки.

    С первого раза не получилось, нож был туповат, и Сергей сделал несколько пилящих движений. Остриё скользнуло по бедру, разорвав колготки и неглубоко поцарапав кожу. Лена испуганно вздрогнула и тут же беспомощно замерла. Муж, не выпуская ножа, рванул остатки юбки в разные стороны, затем так же разодрал остатки колготок, добравшись до белых трусиков жены. Их он тоже поддел ножом, но не спешил перерезать.

— Курить хочу…— медленно процедил он.— Не дёргайся, сука! Покурю — потом выебу.

    Он пошёл на кухню, так и оставив её скрюченной возле холодной батареи, в разорванной одежде и с кухонным ножом под резинкой трусов. Она чувствовала на лобке холодный металл и боялась свести ноги вместе. Слёзы двумя змейками стекали по щекам и, смешиваясь на подбородке с кровью из разбитых губ, густыми каплями срывались на блузку. Лена не кричала. Она очень боялась и одновременно надеялась, что сейчас всё закончится. Он вернётся и отпустит её, он простит — она же ни в чём не виновата, она же даже…

    Муж вернулся через минуту с сигаретой в зубах и новым огрызком бельевого шнура.

— Надо и ножки привязать, чтобы кобылка не взбрыкнула,— с ухмылкой произнёс он и продел веревку ей под колено.

    Лена по-прежнему не сопротивлялась. Ей теперь казалось, что всё это нереально, происходит не с ней. Это какой-то сон. Противный запах табака возвратил её к реальности, когда Сергей, склонившись, чтобы привязать ногу, резко выдохнул дым прямо ей в лицо. Лена закашлялась и снова задёргалась, но мучитель не обращал на это внимания и деловито фиксировал вторую ногу. Теперь Лена оказалась привязанной спиной к батарее, в полулежачем положении, с широко разведёнными и согнутыми в коленях ногами. Она была словно бабочка, пришпиленная к стенду коллекции, и почти не могла пошевелиться, с трудом сглатывая слёзы.

— Серёжезенка, отвусти, повалуста! — рыдая произнесла Лена, с мольбой глядя на мужа.

    Тот, не вынимая сигареты изо рта, склонился к ней и, прижавшись лбом ко лбу, опять выдохнул ей в лицо тошнотворную смесь сигаретного дыма и копчёно-водочного перегара. Лена дёрнулась и закашляла, а Сергей снова ухмыльнулся, едва не касаясь её щеки кончиком горящей сигареты.

— Что, не нравится, потаскушка? Не нравится, да? Ниче, ща ты у меня носиком задышишь, носику не привыкать, ротик нужен хуи сосать, да?

    Он резко схватился за нож и одним движением разрезал на ней трусы, чудом не задев кожу. Затем схватил этот обрывок ткани и, удерживая жену за нос, затолкал ей в рот остатки белья вместо кляпа.

— На, пососи! Потренируйся, а я проверю — намокла ты там или нет,— с улыбкой продолжил Сергей.

    Он бесцеремонно сунул в вагину два пальца, да так глубоко, что чуть достал до шейки матки. Лена вздрогнула от резкой боли, а Сергей пошевелил пальцами, разводя их, как ножницы, и недовольно хмыкнул:

— Бля, сухая совсем!.. Что, мужа не хочешь? По другим писька течёт — так, что ли? Ну ничё, я тебя ща подсмажу.