Перекрёсток

— К синяку на физиономии, — подсказал Скорпиус, доставая свою палочку и комкая пудинг в салфетке.

— Все равно промахнешься.

— Спорим?

— На что?

— Я попаду в очки Стрекозы, и тогда ты поцелуешь Элизабет Грей.

— Слизеринку?

— Она хорошо целуется, — ухмыльнулся Малфой.

— Если промахнешься, ты поцелуешь Энжи МакЛаген.

Скорпиус даже поморщился, но кивнул. По его лицу было заметно, что он не собирается целовать старшую МакЛаген. Он опустил палочку под стол, направил ее на пудинг в другой руке и прошептал «Депульсо». Еда на большой скорости взвилась в воздух и влепилась в правую линзу очков Трелони.

— Оо… — профессор замерла, руки ее были испуганно разведены в стороны. Видимо, она пыталась узнать, кто выключил свет.

Ну, или понять, насколько далеко за пределы разума она успела выйти и как вернуться назад.

Скорпиус скомкал салфетку и запихнул ее в карман мантии Джеймса, который старательно изучал учебник, пытаясь подавить смех, что, как обычно в этом классе, рвался из него. Малфой даже смог не улыбнуться, наблюдая за тем, как половина класса сползла под столы, ладонями зажимая рты.

— Ну, что там? — Скорпиус решил, что не рассмеяться ему поможет только смена темы, и нагнулся к другу, который старательно что-то писал. Трелони, наконец, сообразила, что же произошло, и пыталась теперь отмыть очки, сердито и даже обиженно поджав губы.

— О, ты не поверишь… — Поттер стал вращать глазами, пытаясь донести до друга всю торжественность ситуации. — Это просто глас судьбы…

— Итак, мистер Поттер… — Стрекоза бесшумно возникла перед ними в уже отмытых очках и с алчным блеском в глазах: наверное, ей страсть, как хотелось, отыграться на ком-то за пудинг. — Что же предсказала вам судьба?

Джеймс с готовностью поднялся, театрально прочистил горло и начал вещать не менее потусторонним, чем у Трелони, голосом:

— Три хорька — это три символа: семья, карьера и личная жизнь. Метлы — это свобода, это удовольствие, это радость, — вдохновенно начал врать Поттер. — То есть во всех трех хорьках… ой, простите, сторонах жизни, меня ждет покой и процветание… Чтобы выяснить, когда это будет, нужно было посчитать количество волосков на каждом хорьке и посчитать годы. Так вот у меня получилось, что это благостное время наступит примерно через восемь лет… Также по полу хорьков можно было узнать степень моего благополучия, но, к сожалению, между лап им я заглянуть не смог…

Малфою казалось, что он сейчас лопнет от смеха. Он старательно щипал себя за руку, чтобы отвлечься. За спиной Трелони тихо смеялись Томас и Паттерсон.

— Спасибо, мистер Поттер, — Стрекоза благоговейно сжала ладошки, — теперь вы видите, какую силу имеют сны… Поэтому все вы будете вести сонник, куда запишите свои сны. Мы будем их толковать…

Джеймс, довольный собой, уселся на место и только тогда позволил себе улыбнуться. По замку разнесся звук спасительного колокола.

— Что там у нас дальше с расписанием? — Скорпиус легко спрыгнул на площадку под люком и поправил рюкзак на плече.

— Мм… — Джеймс достал из кармана сначала салфетку, потом скомканное расписание, что выдал за завтраком староста. — Вот больной гиппогриф, у кого-то фантазии совсем не хватает!

— Что опять?

— Да каждый год одно и то же: Прорицания, Защита — и все в первый день. Трелони и Фауст в одном флаконе до обеда — это издевательство над нежной душой подростков…

— Поттер, оставь дом Венеры и вернись в пределы разума, — усмехнулся Малфой. Они шли вниз по лестнице, совсем не торопясь на встречу с Фаустом. — Слушай, как хорошо все-таки…

— Ты о чем? — Поттер взъерошил волосы на затылке и взглянул на друга.

— О том, что на нашем курсе нет старост, а то можно было бы сойти с ума.

— Ну, нам-то радость, а вот в следующем году мы застонем…

— Почему это? — Скорпиус оглянулся на гриффиндорца.

— Потому что тогда старостой станет Роза, как пить дать, — хмыкнул Джеймс и рассмеялся, когда друг чуть не оступился, вовремя схватившись за перила.

— Вот черт, а я и не подумал, — Малфой даже поморщился. — Убиться, что ли, заранее?

Парни молча дошли до класса Защиты от Темных искусств и сели за свою любимую последнюю парту. Они одновременно подняли глаза, когда у их стола возник Фауст — это не предвещало ничего хорошего.

— Как всегда год начинается с вашего наказания, — заметил профессор, сложив на груди руки.

— Почему опять? — даже без всякого протеста спросил Джеймс. Ну, не могла же Трелони доказать, что пудинг, возникший на ее очках, — дело рук приятелей. Догадаться — да, но доказать — нет! А без этого в Хогвартсе даже за кражу не наказывают, всем известно.

— Потому что вы безобразно вели себя на Прорицаниях. Как обычно, — даже с каким-то удовлетворением заключил декан. — И это видели несколько учеников, так что не стоит делать такое невинное выражение, мистер Поттер. Вечером, в классе Трансфигураций.

— Все лето только об этом и мечтал, — буркнул Поттер, доставая чернила и перо. — Кто заложил?

— Ясна пихта, — Скорпиус сощурил глаза, думая о чем-то своем. — Методом исключения можно легко установить, что в группу смерти записался Мильтон.

— С Хаффлпаффа? — усомнился Джеймс.