Перекрёсток миров (СИ)

  А Велес, старик с выражением величайшего отвращения поливал равнину огнём, и честное слово, мне показалось, что почерневшие черепа с изумлением взирали на нас, должно быть так смотрят бедные страдальцы на долгожданных дезинфекторов.

  Как же разительно отличались они друг от друга, воин и старик, остервенело сеющий смерть среди уползающих в панике пресмыкающихся. Постепенно понимание вернулось в глаза Велеса, и боль отчаяния опрокинулась на его душу. Пламя исчезло.

  - Зачем? - всхлипнул он, обводя взглядом пустыню, и вдруг яростно принялся пихать дымящиеся останки злобных тварей.

  - Вот зачем, они не настоящие, выродки, создания воли худшего из сущих, демона, потратившего немало сил, чтобы забыть сострадание и любовь. Нет жизни без любви и нет любви без Бога, и отрекшиеся его потеряют жизнь, - вдохновенно изрёк он, сверкая горящим взором.

  - Сильно сказано, но не стоит особенно разоряться, ещё неизвестно есть ли она в нас самих, - заметил Гаят, высасывая мозг из позвоночника, - и вообще, не о том думают нормальные люди, пережившие такую передрягу.

  - Есть Он или нет, неважно для тех, кто лишён знания смысла, смысла всего сущего. Имеющий разум да поймёт меня, и вообще, что ты имеешь в виду, мы должны, по-твоему, сидеть с высунутыми языками и сходить с ума от счастья?

  - Георгий, ты совсем свихнулся на этом смысле жизни, живи себе и живи, не то скоро как Велес станешь, и ты что, не счастлив что ли, по твоей довольной физиономии этого не скажешь. Помни - в жизни обязательно надо чего-нибудь хотеть, если ничего не хочется, то не хочется и жить.

  - Это я так к слову. Поздравляю вас с очередным выживанием и спрашиваю, не пора ли нам двигать дальше, честно слово, не терпится пройтись по этим ухмыляющимся мордам, скалящим зубы там внизу.

  - Вот это дело, мысль хорошая.

  - И не лишено смысла, заметил Велес.

  - Клянусь, она полна глубочайшего предзнаменования и тонкой игры разума, и в ней почти нет предубеждения, - поддержал меня Гаят.

  - Да ну тебя к чёрту.

  - Хватит слов, - храбро возвестил воин, - лучше быть счастливым дураком, чем страдающим умником.

  - Это ты к чему? - спросил я, быстро спускаясь с бархана.

  - Просто так, но если бы была вода, я бы выпил за разумников полагающих, что они всё знают, потому что они и есть самые большие дураки.

  Я ухмыльнулся.

  - Ты тоже повторяешься. Без проблем, но добавлю, что они самые глупые дураки, потому что страдают от своего же ума.

  - Вы спятили? - поинтересовался старик, спускаясь с холма вслед за мной.

  - Нет, мы счастливы, что остались жить, и что кто-то переломил своё упрямство. До самой последней секунды я не был уверен, что он сделает это, у меня кожа зудела в ожидании змеиных укусов. Я просто счастлив, умник ты наш.

  - Что? Да я самый последний дурак, я выдал наше присутствие.

  - Быть дураком иногда полезно и даже приятно.

  - Ты спас нас старик, - вставил Гаят своё слово, - а то, что кто-то узнал про нас, так рано или поздно всё равно бы узнали, а так мы живы и это благодаря тебе, смотри, - Гаят поднял меч, по его острому лезвию медленно стекали капли яда.

  - Теперь и мой меч смертельно опасен, - довольно заметил он.

  - Тронулись.

  Солнце медленно клонилось к западу, и лучи его обрели мягкость, лаская кожу тёплыми прикосновениями. Жизнь перестала казаться такой ужасной штукой, а идти было легко и даже удобно, как по Красной площади. Первые несколько шагов. Потом...

  При негативной эмоциональной атаке, первая реакция задушить её источник собственными руками, - инстинкт диких предков, в этом есть своё извращённое удовольствие, игра, где счёт ведёт смерть, вотчина глубинного первородного зла. И неважно в ком этот источник заключён, это может быть самый близкий человек. Контроль над разумом теряется в едином желании, - убить.

  Именно это состояние овладело нами, едва мы ступили на равнину. Мои руки дрожали от злобы, кулаки сжимались до ломоты в сведённых судорогой пальцах. С трудом сдерживая эмоции, мы шли, словно против мощного течения, раздражение нарастало подобно приливной волне. Кровь, пульсируя, стучала в затуманенной голове. Разум помутнел, и свет померк в усталых глазах, затянутых красной пеленой.

  Где-то в подсознании засела крыса страха и сомнения и грызла, грызла, вызывая тошнотворное чувство, сжимающее липкие объятия вокруг горла. Так прошла ночь, и настал новый день. Для кого-то он нёс новые надежды, хотя я таких людей не знавал, для нас он нёс нечто другое.

  Солнце стремительно взлетело в вышину, и нещадно бросило армию палящих лучей на иссушенную землю. Казалось, кровь закипела в жилах. От высушенных временем костей, разбросанных по равнине, поднимался жар и змеился ядовитым маревом, накрывая нас с головой. Останки змей немного утоляли жажду и голод, но долго мы бы не выдержали. Ирония судьбы, то, что должно было нас погубить, спасло наши жизни.