Перекрёсток миров (СИ)

  Это была даже не мысль, а чувство острой жалости к страданиям людей и желание как-то им помочь, не силой, а состраданием, не кулаком, но трудом, советом и если надо - деньгами. Наверное, нужны и такие люди.

  Когда я высвободился из его сущности, то испытал огромное облегчение, и немного жалости. Такие люди сами всегда глубоко несчастны. Они сострадают, берут на себя тяжкий груз человеческой жестокости, а их пинают, и редко кто пожалеет. Такое положение дел, начинало меня беспокоить, я потерял ощущение реальности, так можно сводить с ума целые народы, просто дезориентировав их. Понемногу, шаг за шагом, я выбрался к озеру, как мне думалось.

  Теперь оно напоминало бурлящий океан, полный густой клейкой жидкости, кипящей на медленном огне. И в нависшей над ним дымке мелькали картины, показавшиеся мне до боли знакомыми.

  Я бросился вперёд, но, не пробежав и нескольких метров, отпрянул в сторону. Из воды на берег, вышли три чудовища и принялись бродить по камням. Одно из них стало собирать неуклюжими лапами гладкие булыжники, и, зачем-то обнюхивая, складывало их в кучу. Два других чудовища, не сойдясь во взглядах, принялись яростно биться, круша всё кругом. Мне стало неприятно. Сон это или нет, а вдруг не сон? От одного такого прикосновения, можно сразу копыта откинуть.

  Приходилось рисковать. Стараясь не шуметь, я стороной обошёл их и вышел к озеру. Вверх поднимались смрадные испарения. Заглянув вниз, я увидел такое, что по телу, разгорячённому удушливым жаром, пробежал озноб.

  Это действительно были картины моего мира. Заколдованные воды впитали в себя всю ненависть человечества, и напитанные ядом, кипели, варясь в чёрной злобе. В нём отражалась страшная действительность, лишённая смягчающих черт добра. Картины моего родного мира.

  Террористы убивали тысячи женщин и детей ради "справедливости".

  Миротворцы убивали десятки тысяч неповинных людей ради "мира".

  Церковь разделяла людей, ради "правды".

  И всюду главной причиной были тщеславие сильных мира сего, жажда власти, непреодолимого желания господствовать над всей землёй. И все прикрывались высшими идеалами, и всюду текла кровь, и верующие в бога люди, служили Сатане.

  В последние дни наступят времена тяжкие. Люди, как никогда, стали самолюбивы, жадные до денег, горды, надменны, злоречивы, непокорные родителям, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримиримы, клеветники, невоздержанны, жестоки и ещё как жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, сластолюбивые, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся.

  Озеро бурлило, распространяя смрад. И так везде и с самого начала времён. А ещё люди хотели есть, и в отчаянии, от безысходности, начинали пить.

  Нет на земле справедливости, кроме той, что живёт с рождения в сердцах людей, и которая задавлена копытами людского стада, движимого эгоизмом. И в глубине озера, среди перекошенных ненавистью лиц, замерцал жёлтый огонёк.

  Словно во сне я ступил на бурлящую поверхность озера, и медленно поплыл в сером тумане, и все, обезображенные низменными страстями лица, увидели меня, и из мрака потянулись дрожащие, испачканные кровью руки.

  Не обращая внимания на мелькающие картины и скрежет зубов, я протянул руку и коснулся жёлтого камня.

  Поверхность озера треснула, как стекло, и, со звоном рассыпалась в разверзшейся пасти бездны. Падая, я потерял сознание. Картины закружились в жутком хороводе - болезни, нищета, войны, и всё пропитано страхом, ледяным ужасом, застывшим в глубине расширенных зрачков. Воистину, это озеро было копилкой Сатаны.

  Эмоция поднялась волной давящего страха, захлёстывая сознание, и швырнула в небытие. Приход в себя был болезненным, в глубине сердца стонала забитая камнями, а затем выжатая душа.

  Я лежал на берегу озера и сжимал в руке жёлтый камень - ключ - саламандра. Рядом я увидел Велеса. Старик, в рваной одежде, грязный и растрёпанный, собирал камни, с блаженным видом нюхая их, будто цветы, и бросая их в кучу. Тут же сцепились Гаят с вампиром, одаривая друг друга мощными ударами. Я вспомнил про чудовищ, и чуть не рассмеялся, грязные и потрёпанные, мои друзья выглядели даже ещё страшнее.

  - Карелл! - закричал я.

  - Гаят! Дружище, очнитесь.

  Они меня не слышали. Кряхтя, я поднялся, и подошёл ближе, только когда ключ оказался совсем рядом, они опомнились. Гаят молча опустился на землю, сокрушённо качая головой.

  - Я думал, что бьюсь с Люцифером, - произнёс он.

  - Ты хорошо сражаешься вампир, - добавил он, с некоторым уважением в голосе.

  - И ты ничего.

  - Но это ничего не значит, наш разговор ещё впереди.

  - Безусловно, - произнёс Карелл, и отошёл в сторону, с жалостью разглядывая остатки своего плаща.

  Внезапно послышались тяжёлые шаги, и земля мелко задрожала. В тумане, на высоте трёхэтажного дома, появилось тёмное пятно, и сразу же оглушительный рёв ударил по ушным перепонкам. Мелькнула пара красных, пылающих злобой, глаз, и над нами навис огромный старый дракон.

  Снова раздался оглушительный рёв, и многотонное чудовище ринулось вперёд, тяжело переваливаясь на когтистых лапах. Туман раздался, и поток огня упёрся в ощерившуюся морду.