Перекрёсток судеб

Лекарь потёр лоб огромной ладонью, потом в сердцах стукнул кулаком по краю стола, едва не сломав полированную дубовую пластину. Его раздражало собственное бессилие, невозможность сделать что-то такое, чтобы изменить положение вещей. Должно же быть какое-то лекарство от чумы! Должно быть!

Усмехнулся — если болезнь от богов, тогда нужно попросить лечить эту болезнь демонов!

«Оп! Демонов? Я-то не болею, а что это значит? Это значит, что мой демон убивает болезнь. Как он это делает — другой вопрос. Сродни тому — откуда взялась чума. Не узнаешь, не поймёшь. Но результат имеется, а это главное.

Попробовать? Почему бы и нет? Что я теряю? Хмм… а вдруг он умрёт в тот момент, когда я буду в его теле? Что будет со мной? Да ладно… как влетел, так и вылечу. Наверное…

Пробовать надо. Может и спасу парня. В конце концов — я лекарь, или — кто? Впрочем, уже не разберёшь — кто… но… попробую. Хуже уже не будет… надеюсь».

Жересар ушёл в каюту помощника капитана и лёг на кровать, закрыв глаза. Для того чтобы выйти из своего тела, ему понадобилось меньше секунды.

Оставив своё бездушное тело, воспарил вверх, к потолку каюты, повисел с минуту, привыкая к новому состоянию, затем медленно потащился к стенке каюты, перемещаясь к больному. Осторожно прошёл сквозь стену и завис над мечущимся в горячке парнем.

Опускаться в тело больного было страшно. Очень страшно. Одно дело — залезть внутрь здорового человека, да ещё тогда, когда тебе угрожает опасность и деваться некуда, когда на кону стоит твоя жизнь, и совсем другое, когда ты входишь внутрь полутрупа, заражённого самой страшной из болезней мира.

Да, ощущения оказалось не из приятных. Жересара начало бить в лихорадке, тело, которое он занял, чуть не подпрыгивало на кровати, сотрясаемое крупной дрожью. Ему стоило больших усилий не клацать зубами, сдерживая биение больного организма.

Дрожь успокоилась только минут через пять. Жересар не руководил процессом излечения, с интересом наблюдая, как нарывы на руках бледнеют, рассасываются, исчезают — сами по себе. Демон на глазах восстанавливал тело, убивая болезнь.

Для полного излечения понадобилось около часа. К истечению этого времени парень, загнанный куда-то в глубины мозга, очнулся, и начал паниковать — его душа металась, в ужасе пытаясь освободиться из той темницы, в которую его загнали и Жересар опасался, что парень совершенно спятит, не понимая, что с ним происходит. Потому — лекарь срочно вышел из тела парнишки и полетел к себе, с облегчением снова став самим собой.

Уже очнувшись от транса, подумал о том, что хорошо, конечно, на какое-то время стать молодым, как этот мальчишка, но… своё тело всё-таки роднее и приятнее.

* * *

— Герсер! Герсер, ты спишь?!

— Нет, не сплю! — Жересар, сел на кровати, снова привыкая к телу. Возвращение требовало времени — душа будто пропитывала тело, и пока она не заселится как следует, заполнив все уголки тела, взяв над ним контроль, тело ощущалось как чужое — онемелое, неловкое. После того, как он вернулся из организма парнишки, прошло всего минут пятнадцать, и лекарь до сих пор не успел восстановиться — видимо потому, что пробыл вне тела довольно долго — больше часа.

— Герсер, я жив!

— Да ничего себе! Правда?! Не может быть! — лекарь пока что чувствовал себя не очень хорошо, и потому жёлчь сочилась из него легко и свободно — а ты проверь, может ты уже умер?

— Герсер, правда, я жив! Поверь, жив! — парнишка не понял юмора, и Жересар устыдился — правда, чего он на него напал? Разве парень виноват, что лекарь немного устал и не чувствует онемевшей задницы?

— Ладно, ладно — верю. Есть хочешь?

— Хочу… скажи, как так получилось? Ведь от чумы не выздоравливают! Это ты меня вылечил?

— Хмм… ну… в общем-то да. Я вылечил. Но насчёт чумы у тебя сведения неверные. Кое-кто выживает, но… мало. Очень мало. Пойдём, сготовим чего-нибудь на обед.

Лекарь тяжело поднялся и хромая, пошёл к двери, чувствуя, что к ногам начала возвращаться чувствительность.

— А я больше не заболею?

— Имеешь в виду — чумой? Честно сказать — не знаю. Вроде не должен. Чумой болеют один раз. Впрочем — выживших настолько мало, что никто не может знать наверняка.

— А как дальше? Что мы будем делать дальше? Куда мы теперь?

— Сейчас мы пообедаем тем, что послали нам боги и мой друг Герлат. Потом поднимем флаг вызова, и к нам приплывёт лодка с берега. Мы сообщим радостное известие о том, что нас, распространителей страшной заразы, теперь двое. Они, счастливые, поплывут к Герлату, тот подготовит нам дом, который потом не жалко будет сжечь, и мы немножко поплаваем. Ты хорошо плаваешь? Умеешь?

— Я моряк, сын моряка, как я могу плохо плавать? — парнишка гордо задрал нос, и тут же, шмыгнув, утёрся рукавом — честно сказать, пловец из меня не очень. Дерьмовый пловец. Но шагов пятьдесят проплыву, пока не отправлюсь на корм крабам.

— Вот ещё незадача… — проворчал Жересар — до берега пятьсот шагов, и я не для того тебя воскрешал, чтобы накормить рыб и крабов. Хреново дело. Ладно, что-то придумаем. Пошли готовить. И кстати — меня Жересар звать на самом деле. Лекарь Жересар.