Перекрёсток судеб

Почему Гира не старела? Почему ей приходилось накладывать грим, старящий её лицо? А как иначе — ведь те, кто приходил к ней за помощью в первый раз, подозрительно смотрели на молоденькую девчонку, которой нужно доверить своё драгоценное тело.

Гира думала над своим замедленным старением, и после прочтения множества трактатов в закрытых и открытых источниках, пришла к выводу — это действие магии, замедляющей старение организма.

Давно было подмечено — чем больше маг пользуется магией, тем меньше он стареет. Были и такие предположения, что если бы маг (теоретически) кастовал заклинания беспрерывно — мог бы прожить вечно. И чем больший уровень был у мага, тем меньше он старел. Если колдовал, конечно.

Волею судеб Гира получила свой высокий уровень колдовства ещё тогда, когда ей было двенадцать — тринадцать лет, так что к двадцати восьми годам она выглядела как девушка семнадцати — восемнадцати лет, а может и меньше, с помощью косметики «увеличивая» свой возраст лет до тридцати.

Все эти годы Гира искала того, кто был ей назначен судьбой — и в Шусарде, и в столице — но не находила. Впрочем, магиня знала — чему быть, тому не миновать. Уж ей ли, провидице, не знать это дело? Она предсказывала людям их судьбу — не раз они пытались её изменить, и что выходило? Ни — че — го! Такая уж судьба у провидиц — знать, и не мочь изменить. Впрочем, судьба — как и у всех людей, магов или не магов. Для богов они все едины.

Тот час, ту минуту, когда она встретилась с Недом — Гира запомнила навсегда. Её как молния прошибла — она даже оцепенела, когда увидела этого парня входящим в кабинет командира гарнизона. Внешне она никак себя не выдала, но для себя решила — всё, хватит прозябать в этом городишке, пора!

Пора — это значило, что заклинание, которое Гира узнала из книг тайного хранилища, должно было сработать. «Нить Селеры».

Как это сделать? И почему она должна была это сделать?

Первый вопрос — дело техники. Гира знала, насколько сильны её женские чары. Нет, не магические — просто женские. В неё — умницу, красавицу, просто невозможно не влюбиться, если ты мужчина. Впрочем — и женщина тоже. А обмануть влюблённого просто — это она знала точно.

А вот второй вопрос был более сложным.

Гира долго колебалась — стоит ли начинать жизнь со своим суженым с обмана? Простит ли её этот мужчина, когда она сделает то, что сделает? И в конце концов, пришла к выводу — игра стоит затрат! Стоит опасности! Это главная игра в её жизни, и Гира не может её проиграть. Тем более что — магиня влюбилась в Неда с первого взгляда и была готова на всё, лишь бы удержать его рядом с собой. На всё.

Вот так и случилось то, что случилось.

* * *

— Ну — благослови нас Создатель! — хрипло рявкнул Агор, осенив себя знаком почтения к богам. За ним повторил Зигар, и все остальные — кроме Неда. Он промолчал, подумав о том, что если что-то и делает, то вопреки воле богов, а не потому, что они так пожелали.

Эта богохульная мысль вызвала на его лице усмешку, и Зигар с опаской и недоверием покосился на предводителя, отказывающегося поклоняться богам. Особенно, когда отряду предстоит отправиться туда, откуда можно и не вернуться.

На одиннадцатый день метель начала стихать, на двенадцатый — мир застыл, впитывая солнечные лучи, копьями бьющие в сверкающую под солнцем заснеженную равнину. Вокруг всё сверкало, сияло, искрящийся снег отбрасывал мириады маленьких, колючих лучиков, вонзавшихся в глаза путешественников как раскалённые иглы. Пришлось даже надеть специальные приспособления — дощечки с узкими прорезями, которые Агор и Зигар смастерили в то время, когда караван пережидал ледяную бурю. Эти дощечки соединялись между собой тонкими ремешками и закрывали глаза — по дощечке на каждый глаз, завязки на затылке — и вот, вместо лиц людей, какие-то эпические чудовища из песен балладеров.

Нед просил Лапу дать им проводника — указать гнездо дракона — но тот категорически отказался, сказав, что никого не пошлёт на верную смерть, даже за те сокровища, что лежат в пещере дракона. На вопрос — «Какие сокровища, если говорил, что нет никаких сокровищ?» — Лапа лишь хитро щурился и многозначительно кивал, мол — «Болтай, болтай! Я знаю, зачем ты идёшь!»

На двенадцатый день после того, как Нед и его спутники пришли к бесклановым, караван снова двинулся в путь. До места осталось около десяти ли, почти все — по морскому льду. Остров, который возможно служил последним пристанищем последнего из драконов мира, виднелся с берега тёмной полоской, стеной, возвышающейся на белым безмолвием.