Перелетные птицы

Выйдя из больницы, Сергей ринулся вниз по улице. Пот струился у него по вискам, стекал за воротник рубашки, щекотал ключицы. Во рту стало горько. Эсфирь отняли у него, личное счастье его было разрушено, но теперь сестра могла вновь обрести свое! Его давние подозрения, что Надя любила графа Алексея, подтвердились. Господь свидетель, она заслужила счастье! Он не мог лишить ее этого. Что он за брат, если откажет ей в радости? Но где-то глубоко в душе всплыла горькая правда: пока он будет поддерживать Надю и ее ребенка и заботиться о них, у него будет цель в жизни. Ответственность за сестру стала для него единственным утешением. Однако теперь он может лишиться даже этого. Скрыть от Нади присутствие Алексея в клинике не получится, и он, разумеется, не стал бы этого делать.

А малышка Катя! Алексей сказал, что удочерит ее и станет любить как собственную дочь. Катя — приемная дочь Алексея! Маленькая графиня Персиянцева. Это станет апогеем унижения. Сергей с такой силой ударил кулаком в ладонь, что поморщился от боли. Пришлось себя успокаивать. Не нужно ему так ненавидеть Алексея. В конце концов, тот ведь тоже потерял родителей и горевал о них. Сергей совсем запутался в своих чувствах и побуждениях.

Теперь он неспешно брел по тротуару, глядя себе под ноги и натыкаясь на прохожих, бросавших на него любопытные, а иногда и злые взгляды. Ему было все равно. Он вышел к бухте, где стояли на якоре корабли и лодки, а вода с легким шелестом накатывала на берег. Здесь пахло водорослями, рыбой и нефтью. Он сел на деревянную скамеечку и стал смотреть на чаек, которые парили в воздухе на широких крыльях, то и дело стремительно ныряя в воду. Сергей смотрел, как они покачиваются на волнах и взмывают в воздух. За спиной он слышал голоса грузчиков, моряков, кули… Их разноязыкая болтовня была ему непонятна.

Он согнулся и посмотрел на пыльные камни у себя под ногами. Глупо воспринимать это так. Человек живет и работает, имея какую-то цель, и если цель исчезает, нужно искать новую. Без цели жизнь не имеет смысла. Быть может, он перестал понимать, что для него важнее? Его главной, неизменной целью было жить ради Эсфири, своей любимой жены. Да, он отвечал за Надю, но теперь Алексей хотел жениться на ней. Если это произойдет, Сергей освободится и сможет подумать о другом. Он мог бы направить свою энергию, скажем, на дальнейшее изучение инфекционных заболеваний, мог бы провести какие-нибудь исследования или почаще играть в лото. Почему нет? А когда гражданская война закончится, можно будет попытаться найти Эсфирь.

Он вернулся в клинику. Надя уже, наверное, увидела Алексея. Во всяком случае, Сергей избавлен от необходимости рассказывать ей о нем и видеть ее реакцию.

Но в больнице Нина сказала, что Надя почувствовала себя нехорошо и ушла.

Охваченный новым волнением, Ефимов поспешил домой.

Одного взгляда на заплаканное лицо и опухшие глаза Нади Сергею хватило, чтобы понять: ее болезнь — не физического свойства.

— Что стряслось, Надя? — спросил он, взяв ее пальцами за подбородок и обведя внимательным взглядом ее лицо.

— Я… Я видела графа Алексея.

— Ты разговаривала с ним? — не зная, что и думать, поинтересовался брат.

Надя покачала головой.

— Я видела его после операции. Он тогда еще не пришел в сознание.

— Не понимаю. И что тебя так расстроило? Я разговаривал с ним раньше. Он хотел встретиться с тобой.

Губы Нади сжались.

— Зачем? Его жене это не понравится!

Так вот в чем дело! Сергей положил руки сестре на плечи.

— Надя, жена Алексея умерла.

Надя, широко раскрыв глаза, уставилась на него. Сергей легонько тряхнул ее.

— Ты слышишь? Он вдовец.

— Он свободен? — выдохнула Надя.

Сергей кивнул. Надя зажала рот рукой и замерла. Удивительные метаморфозы происходили с ее лицом: удивление и медленное озарение уступили место сиянию радости. Видеть это было больно. Стыдно было обижаться и ревновать, но Сергей ничего не мог с собой поделать. Он отвернулся, боясь, что сестра почувствует охватившую его зависть.

Глаза Нади засияли.

— О, Сережа, я не верю! Это ужасно, но я рада, что его жена умерла! — Она сложила руки перед грудью, пытаясь унять волнение, и отошла к окну. Стоя спиной к брату, она тихо произнесла:

— Сережа, ты должен знать: я люблю его.

Когда Надя повернулась, чтобы посмотреть на брата, Сергей лишь кивнул в ответ, побоявшись, что голос изменит ему. Он не хотел омрачить искреннее, неприкрытое счастье сестры.

Немного помолчав, она продолжила:

— Я не знаю, за что ты всю жизнь ненавидел Персиянцевых, но, Сережа, мне так хочется снова увидеться с ним! Пожалуйста, попробуй полюбить его хоть немножечко. Пожалуйста!

Сергей похлопал ее по плечу.

— Успокойся, Надя. Граф Алексей еще не скоро сможет подняться. Конечно, ты вольна встретиться с ним. Обещаю, что буду вести себя воспитанно. Это меньшее, что я могу сделать.