Перелетные свиньи. Рад служить. Беззаконие в Бландинге. Полная луна. Как стать хорошим дельцом

Если бы с ними был лорд Эмсворт, он бы этого не сказал. Конни вечно приманивала в замок жутких людей в очках, истинное мучение, но сейчас их давно не было, и он надеялся, что опасность миновала.

— Она его знает. Самый подходящий человек.

И это бы сразило несчастного графа, который именно и не хотел, чтобы им управляли подходящие люди.

— Кларенс такой беспомощный, за ним надо присматривать. Как мило, что Глория это вспомнила. Прелестная девушка!

— А? — снова сказал сэр Грегори с прежней сдержанностью.

— Такая спортивная, такая цельная. Я просто восхищаюсь. Как эти теннисные соревнования?

Сэр Грегори молчал. Он смотрел на пончик, тяжело вздыхая. Проследив за его взглядом, леди Констанс обратилась в удивленную хозяйку.

— Вы ничего не едите! Вам не нравятся пончики?

Звук, который вырвался из самых глубин баронета, нельзя назвать вздохом. То был стон, примерно такой, какой издает на костре индеец.

— Нравятся, — глубоким, дрожащим голосом сказал он. — Глория не разрешает.

— Глория? Не понимаю!..

Как спартанский мальчик с лисой, сэр Грегори скрывал свою боль от мира, опасаясь насмешек. Изнурять себя в угоду женской прихоти и впрямь смешно. Но сейчас он больше не мог — он просто бы лопнул, если бы не доверился доброму другу.

— Глория, — сказал он, — считает, что я толстый. Если я не похудею, она расторгнет помолвку. Она говорит, что не будет стоять у алтаря с таким… ну, в общем, с полным человеком. Вы же знаете этих спортивных девушек! Им подавай тренированных. Очень глупо. Я ей говорю: «Да что вы, я же не спортсмен!» — и все впустую. Пока я похож на воздушный шар — это ее слова, — она за меня не выйдет. Посмеяться она любит, но всему есть предел. Так и сказала.

— О господи!

Изливать душу приятно. Сэру Грегори стало легче. Хозяйка в ужасе смотрела на него, как бы приговаривая: «Ах!» или «О!», и на него снизошла та легкость речи, которая так помогла Отелло в похожей ситуации.

— Ни масла, — продолжал он, — ни сахара, ни хлеба, ни супа, ни соуса, ни спиртного, что там — картошку есть нельзя. Это не все. Она составила список ужасных упражнений. Утром — быстро встать. Глубоко вдохнуть. Коснуться ножных пальцев. Легкий завтрак. Прогулка. Легкий полдник. Опять прогулка — сейчас я ее и совершаю, ногу натер… Зачем вас утомлять? — спохватился сэр Грегори, собрав все свое мужество. — Да, я в аду, что поделаешь… Нет, нет, вторую чашку нельзя!

Тяжело поднявшись, он заковылял по террасе, вспоминая о новой свинье. Какая ирония судьбы! — думал он; ему надо худеть, ей — толстеть. Почему у свиней — один закон, у людей — другой?

Так шел он и размышлял, радуясь тому, что теперь идти не в гору, а под гору, когда услышал властный, звонкий оклик и, обернувшись, увидел Галли Трипвуда.

2

Галли был серьезен и суров.

— Минутку, Парслоу! — сказал он.

Сэр Грегори выпрямился во все свои шесть футов с лишним. Даже в буйные дни прошлого он не любил Галли Трипвуда, а более поздний опыт никак не способствовал прекрасной дружбе.

— Мне не о чем с вами говорить, — ответил он. Из монокля вырвалось пламя.

— Ах, не о чем? А мне есть о чем. Именно такие, как вы, довели до ручки и Содом с Гоморрой, и Римскую империю. Что это за штуки с новой свиньей?

— В чем дело?

— Кларенс говорит, вы ее привезли из Кента.

— Ну и что?

— Это нечестно.

— Это законно. Покажите мне, где это запретили.

— Есть кое-что повыше закона, юный Парслоу. Есть нравственность.

— Что?

— Так я и думал, не слышали. Хорошо, замнем. Значит, вы хотите послать вашу Королеву на выставку?

— Уже записал.

— Понятно, понятно… А теперь ваш утлый разум измышляет козни. Готовы на подлость, как в былые дни.

— О чем вы говорите?

— Вот как, о чем? — Галли горько и коротко засмеялся. — Не могли бы вы, Парслоу, припомнить один вечер на Госситер-стрит? Мы были молоды, и, по глупости, я согласился, чтобы мой пес Кнут вступил в бой с вашим Банджо. Когда все было готово, пошли за Кнутом — и что же? Он спал в углу, набитый едой, как олдермен. Я звал его и свистал — «Кнут! Кнутик!» — но нет. Никакого ответа. А почему? Потому что вы отозвали его в сторонку и накормили бифштексами выше уровня моря.

— Ничего подобного!

— Доказать я не могу, но знаю точно. Я его понюхал. Одно слово — небольшой ресторан в летнюю ночь. Приговор истории ясен. Кому же еще, как не вам? Вы шли на все ради своих низких целей, шли — и сейчас идете. Вот мы стоим, а вы думаете: «Как мне устранить Императрицу?» Да, да, так и думаете! Помню, я сказал Кларенсу: «Кларенс, я знаю этого Парслоу лет тридцать и торжественно заявляю, что, если бы его бабушка собиралась участвовать в соревнованиях по классу жирных свиней, но не под его флагом, он бы не колеблясь подмешал ей в корм что угодно». Что ж, разрешите напомнить: в игре участвуют двое. Вы травите нашу свинью — мы травим вашу. На одну отравленную картофелину для Императрицы мы ответим шестью для Королевы. Доброго пути, юный Парслоу. — И Галли пошел к замку.

Сэр Грегори, хватавший ртом воздух, обрел дар речи.

— Эй!

— Да?

— Вернитесь!

— Кто, я? Абсолютно незачем, дорогой мой, — отвечал Галли, продвигаясь к террасе.