Перелетные свиньи

– Не надо! Я не выдержу!

– Как и я, – буркнул Джерри.

– Ну, ну, ну! – сказал Галли. – Не этого я ждал. Вы были покрепче, когда мы втроем сражались при Азенкуре. Неужели полчаса в участке так сломили вас, Бидж? Да в молодости я оттуда не выходил – и что же? А вы, Джерри! Такая аллергия на свиней…

– Попросил бы не употреблять этого слова, – сдержанно вставил Джерри. – Помню, мой дядя, майор Бэшем, говорил о вас. Он сказал так: «Если свяжешься с Галли Трипвудом, препоручи душу Богу и попытайся уйти живым». Как он был прав, как прав!..

– Он знал! – подхватила Пенни. – Он тоже это вынес!

Галли удивлялся:

– Странно… Что он имел в виду? А! Вспомнил, как мы с Булкой Бенджером притащили к нему…

Джерри нахмурился:

– Кажется, я просил…

– Пардон, пардон, – заторопился Галли. – Меняем тему. Сейчас я беседовал с молодым Воспером.

– Вот как? – холодно откликнулась Пенни.

– Лорд Воспер, – продолжал Галахад, – не особенно умен, но иногда его осеняет. Например, он отправился в Лондон с этой черноокой змеей, чтобы на ней жениться. А вы что же? Взяли бы маленькую машину.

– Это мы с Пенни?

– А что?

Джерри горько рассмеялся. Пенни – высказалась:

– Пожалуйста, расковыривайте рану! Просим.

– Я вас не понял, дорогая.

– Вы прекрасно знаете, что Джерри нужны две тысячи.

– Ну и что?

– А кто их даст?

Галли поднял бровь:

– Кларенс, кому ж еще!

– Лорд Эмсворт?

– Естественно.

Пенни с удивлением посмотрела на Галлахада.

– Вы сошли с ума! Они же поссорились.

– Помню, помню. Когда мы ехали из Матчингема, мы затронули эту тему. Я упомянул Джерри, а Кларенс говорит: «Он назвал меня старым ослом». Я не растерялся: «А кто же ты еще?» Быстро, как молния! Нельзя сказать, что он воскликнул: «И верно!», – однако задумался. Тут я ему и говорю: где была бы Императрица, если б не Джерри? Только полный кретин, только жалчайший выродок, недостойный своего имени, забудет такую услугу из-за двух-трех случайных слов. Это я говорю. А он спрашивает: «Разве он ее нашел?» Я отвечаю: «Конечно, кто же еще? И с опасностью для жизни». Тогда он воскликнул: «Ой Господи!» Он все время восклицал.

Галли умолк, принимая новый бокал вина и ожидая должной реакции. Она была. Все притихли, глаза у всех вылезли.

– Вряд ли вы можете представить, – продолжал он, – в каком состоянии был мой брат. Я бы назвал это экстазом. Предположу, Джерри, что вы ощущали то же самое, когда Пенни робко приняла ваше предложение. Вы плясали. Вы прыгали. Вы пели. Вот и он так. Подъезжая к замку, мы обо что-то стукнулись, и я услышал, как внутри у него плещется млеко милости. Тут я решил «Пора!» Повел его в библиотеку, опустил в кресло, все рассказал. «Трагедия, а?» – закончил я, и он согласился. «Что же можно сделать? – спросил он. – А то у меня разобьется сердце». «Можно дать ему две тысячи, – ответил я, – но кто же их даст?» Он просто вылупился. «Две тысячи? А не больше? Да я их трачу на птичий корм!» – «Ровно две». – «Тогда я сейчас же выпишу чек». И выписал. Вот он.

Джерри и Пенни смотрели уже на чек. Говорить они не могли.

– Просит он только об одном, – прибавил Галли. – Вы не должны его благодарить.

– Как же так!

– Ни в коем случае. Он робкий и нежный человек. Он смутится.

– А вас благодарить можно?

– Еще бы!

– О, Галли! – воскликнула Пенни, и голос ее сорвался.

– Ну, ну, ну, – сказал Галли. – Ну, ну, ну, ну, ну!

Через некоторое время немного помятый Галли обернулся к Биджу. Они уже были одни.

– Любовь, любовь! – проговорил он. – Что уподобится ей? Бидж, вы кого-нибудь любили?

– Да, сэр, еще лакеем. Ничего не вышло.

– А у них вышло. Как это хорошо!

– Очень хорошо, мистер Галахад.

– Ну а вам что досталось?

– Сэр?

– Вам тоже что-то причитается. В суд не подадите?

Бидж был шокирован.

– Как можно, мистер Галахад!

– Да, неловко – будущий племянник. Но возместить убытки надо. Вы столько вынесли. Немного такта, и я для вас добуду… сотню? Две сотни? Лучше пять, такая круглая сумма. Ну, я пошел.

3

Во второй комнате справа (а не слева) леди Констанс, несмотря на болезнь, чувствовала себя неплохо.

Жестокая простуда хороша тем, что можно свернуться в постели и думать; если бы не это, пришлось бы ходить по дому и натыкаться на Галли. В конце концов, размышляла леди Констанс, грея ноги о бутылку с горячей водой, насморк и чиханье – не такая уж большая цена; зато не видишь брата, который опровергает мысль о том, что человек – венец природы.

Поэтому, когда брат вошел, она испытала примерно то, что испытывает герой греческой трагедии, убегающий от эриний. Хуже всего был монокль. Нередко, бессонными ночами, она мечтала, чтобы он пропал.

– Иди вон! – сказала она.

– В свое время, – отвечал Галли. – Сперва я с тобой побеседую. – Он присел на постель и взял кисть винограда. – Лучше тебе?

– Хуже.

– Кларенса, по его словам, вылечил шок.

– Только этого мне не хватало.

– Да? – усомнился Галахад. – Это ты так думаешь. Бидж подает в суд на сэра Грегори, требует тысячу фунтов. Сейчас прочистишь нос.

Леди Констанс и впрямь чихнула, ощущая при этом, что Галахад страшнее всего, когда он резвится.

– Одна из твоих изысканных шуток?

– Что ты! Это очень серьезно. Сама жизнь.