Переливы тёмно-фиолетовой души

– То растение было ядовитым. А его шипы проникли под кожу и оставались там как недозревшие семена. Когда же на них регулярно стала попадать влага и солнечные лучи, у них появился стимул высасывать твою жизненную энергию, чтобы прорости. – Меня начинает напрягать, с каким спокойствием он всё это рассказывает. – Ты очень удачно свалилась в обморок, и пока ты была в бессознании, я без проблем и воплей вырезал семена, но я не подумал, что останется жидкость. Ха, видимо это яд подействовал на тебя так, что даже боль не дала тебе очнуться. – В его глазах что-то сверкнуло и, кажется, это была злобная идея. – Теперь ты понимаешь, что я не преувеличивал о спасении твоей жизни?

С последними словами он заканчивает перевязывать рану. Обычно я всегда вежлива и благодарна людям за помощь, но только не в этот раз.

– Мне что сказать тебе «спасибо»? После того, что ты вчера собирался сделать со мной! – Я понимаю, что ничуть не сожалею о словах, что говорю и собираюсь сказать, единственное, что меня волнует это прямой взгляд непроницаемых лиловых красок. – Что ты за маньяк такой? Сначала нападаешь, лапаешь, оставляя синяки, потом преследуешь, а затем вдруг спасаешь. А сейчас сидишь и выжидаешь нужного момента, чтобы продолжить начатое и изнасиловать меня! Да, лучше бы я умерла от этого дурацкого ядовитого растения!

Я вижу, что моя речь ни капельки его не задела, а пронеслась, как слабенький ветерок, не способного непоколебимую гору признать в нём достойного противника.

– Если бы я хотел чего-то подобного, то давно бы уже это сделал.

Я сижу в полнейшей растерянности, но не от слов, а его ответной реакции, которую я не могу осмыслить, но она меня ужасает. Его губы стали растягиваться в улыбке всё шире, я не понимаю почему, и тогда он опускает взгляд ниже. Я тут же следую за ним, и мне становится ясна его лучезарная улыбка.

Всё это время я была занята сбивающей с толку ситуацией, раздражающей злостью и разглядыванием этого ненормального, и хоть бы раз промелькнула мысль, как и в чём я нахожусь в кровати. И теперь, когда я сижу, причём уже давно, край одеяла лежит у меня на коленях, закрывая ноги, но грудь остаётся открытой и защищает меня только одна маленькая, но очень важная женская деталь. Я быстро натаскиваю одеяло и укрываюсь с головой, чтобы никто не видел моих покрасневших щёк.

– Ах, расслабься, ничем ты меня новым не удивишь, – с равнодушием отзывается парень напротив меня. – Я к тебе не собираюсь прикасаться.

– Тогда почему я голая? – с накатывающим раздражением смущённо и приглушённо из-под одеяла бормочу я.

– Не знал, что ты хотела остаться в мокрой одежде и заболеть.

Язвительный тон давит на уши, но эта его забота тут же разрушает стены.

Я вылезаю из своего надёжного укрытия, я всё ещё озадачена и не понимаю. Он, видимо прочитав это по моему лицу, захотел разъяснить мне доходчиво.

– Вчера я лишь хотел проверить, правдивы ли слухи.

О чём он говорит? Какие слухи?

– Почему ты не спросишь вслух, а ведёшь диалог у себя в мыслях?

– С чего ты взял? – начинаю отнекиваться, как бы не понимая, о чём он говорит.

– Когда ты рассуждаешь, ты словно погружаешься глубоко в себя, а выражение на твоём лице – оно забавляет.

Уже успев сменить нелепую физиономию, я закусываю губу от неловкости. Я редко замечаю за собой сопровождающие признаки своей мозговой деятельности, чересчур увлекаюсь происходящим и, как он и сказал, погружаюсь в себя, когда мне что-то интересно, пусть даже если это какой-то пустяк или забавная мысль.

– Так какие слухи?

– Поговаривают о женщине, до которой нельзя дотронуться.

– И как это понимать?

Что за бред он несёт?

Лиловые глаза загораются и пронзительно смотрят на меня. Я замечаю малейшее движение и перекидываю взгляд на его закатанный рукав рубашки, обнажающий руку до локтя, следую до запястья и уже совсем близко вижу его длинные пальцы. Они мягко и уверенно прикасаются к моему оголённому из-за непослушного одеяла плечу. Меня пронзает током, а он тихо, почти шепотом произносит.

– Вожделение.

Я не могу издать ни звука. Я снова чувствую, как кровь приливает к щекам. Я собираюсь отдёрнуть плечо, но парень опережает меня и убирает руку.

– Это… это от того мужика пошли слухи? – Я заикаюсь и теперь я точно спелый помидор и начинаю быстро говорить, чтобы как-то отвлечься. – Тот мужчина, он разве хотел чего-то подобного? Он, конечно, схватил меня, но потом ему стало плохо.

– Это просто совпадение! – Обрывает он. Я перевожу взгляд на парня, ведь ему тоже стало не по себе. – Эти слухи – вздор. Я ведь могу беспрепятственно делать с тобой что захочу.

– Видимо так. Я имею в виду эти нелепые выдумки. – Быстро исправляюсь я, а то подумает, что я одобряю его «беспрепятственные действия».

Он слегка улыбается и, похоже, в этот раз без всякой насмешки. Я смотрю на него, опять не могу отвести взгляд и, думаю, даже не пытаюсь. Сиренево-лиловая гамма переливается, и, похоже, её сущность не одноцветна, как мне показалось вначале, а она так разнообразна и непредсказуема.