Перелом

***

мне — не одна дорога.
знаю,
всегда кого-то
он посылает

навстречу,
и все — разные.
кого-то — на вечер,
кого-то — на сегодня-завтра,

а есть,
которых на целую память.
с такими мне
касания

первого
хватит, чтобы запомнить
то откровенное,
почти нагое,

что они дарят,
когда
двумя руками
у щёк обхватывают

и тянутся,
я им навстречу,
и один час —
чуть не

вечность.

фильм

сбываться —
только загаданному.
и слабенькая экранизация
нашёптанного романа

самому себе
на ухо —
выйдет во всех
кинотеатрах.

там покажут,
каких глупостей
двое неважных,
искусственно грустных

героя
так и не совершили,
как они оба,
по самые титры,

говорят о
дискретной математике и боге,
о предателях
и героях

красивую чушь.
сниму другое. лучше.

нет

а время —
удержишь?
пару недель до апреля,
до подснежников,

а всё несёт и несёт
куда-то
туда, за сегодня,
за март,

туда, где всё чаще
замирает в воздухе
мерцающая,
холодная

секунда жизни.
бам!
и только брызнуло
на асфальт,

хорошо
пригретый,
крошкой
времени.

а её,
чтоб посыпать на первый букет,
соберёшь?
— …

лес

а бывает хорошо
после прогулки сесть
и вспомнить, как просто шёл
вместе

по лесу с хорошим
человеком,
с его прошлым
ветреным,

как оно блестело
в карих глазах,
налитое
страхом

не повториться.
я видел его к лицу
лицом
и верил. и верю,

когда целую
хорошего человека,
а шею
щекочет веткой

лес.

***

от слова — слову —
это уже не трудно,
когда из полупустого
черепа трубами

один из жителей
не моей земли
— отвратительно!
прогремит

мне. мне
его жаль, он не знает,
как бесполезно
это взмущание.

от писка — писку —
это притча
жалобных списков
и передач.

а где слово?
кто-то ещё или уже
заговорить готов
из всех

нас?

2016

в четырнадцать мне
небо казалось выше,
люди — злее,
а я себе — лишним.

зато сегодня,
почти полное мировоззрение
из окурков историй
и фантиков времени.

сейчас
хватает, наконец, силы духа
не верить в постоянство
разумного,

а встречать колпаком
каждый день —
он будет таким каков
есть.

красный октябрь

о чём весь год
чёрным и горьким
пыхтят заводы
на Волге?

почему никто
их не спрашивает —
что
в ваших башнях

горит,
и почему мне так жарко?
дробью и ритмом
завод красного

октября
прогремел —
— всё было зря,
всё потеряно.

***

чьи губы
отпечатались
на снимке маленькой кухни
между полуночью и часом?

два автора — нет
подписи. в пьяном глянце,
едва одетые,
почти сливаясь

с некрасивой стеной
и тумбами
стояли двое,
а губы

разбегались от шеи
вверх,
и там шелестом,
без мерцаний или фотопомех

целовали
без всякой мысли.
любят — губами,
языком — только описывают.