Перемены

Однако когда вы работаете со сложными материями, вам приходится отслеживать в голове множество вещей, рассчитывать потоки энергии, манипулировать ими и все такое. Если у вас имеются подпорки, они служат своего рода мнемоническим устройством: вы закрепляете определённую картинку за опорой, и каждый раз, когда вы видите или касаетесь подпорки, из неё как бы возникает картинка. Просто.

За исключением того, что у меня не было никаких подпорок.

Я взлетел над всем этим. Чистое воображение. Чистая концентрация.

Чистое высокомерие, на самом-то деле. Но я был ниже предельно низкой точки нормальности.

В своём воображении я зажег свечи, идя медленно вокруг круга, по часовой стрелке — повторяя движение солнца на небосклоне; сказки, кельтские песни, и некоторые ритуалы Викки обращаются к этому — постепенное повышение энергии, необходимой для работы. Я понял, что позабыл сделать пол чем-то особенным, и воображаемый пол от горизонта до горизонта внезапно покрылся линолеумом из моей первой, кишащей крысами, чикагской квартиры. Отвратительный материал, зеленые линии на сером фоне, но простой для воображения.

Я представил исполнение заклинания без единого движения телом, только силой мысли. Представил каждую мельчайшую подробность, все — от неприятного покалывания в коленях, из-за стояния на голом полу, до небольшой неуклюжести пальцев левой руки, которая всегда начинала слегка подергиваться, когда я нервничал.

Я закрыл круг. Я собрал силу. И тогда, когда всё было готово, когда я видел всё в своём воображении так ярко, что это выглядело более реальным, чем комната вокруг меня, я направил Силу в голос и спокойно позвал:

— Уриил, призываю тебя!

С секунду, я не мог сказать, то ли белый свет возник у меня в голове, то ли он был на самом деле в комнате. Затем я понял, что он начал болезненно резать мне глаза. Свет был реален.

Я продолжал держать заклинание у себя в голове, теперь было легче, ведь был виден результат. Мне надо было только сохранять концентрацию.

Я недоверчиво посмотрел на свет и увидел высокого молодого мужчину. Он был одет в джинсы, футболку и грубый фермерский пиджак. Сквозь белые волосы, закрывающие лицо, ярко и бесхитростно синели глаза. Он с любопытством осмотрел комнату, затем засунул руки в карманы пиджака и медленно кивнул.

— Я задавался вопросом, когда получу это приглашение.

— Ты знаешь, что случилось, так ведь? — нахмурился я.

— Да, да, — ответил он, может быть с малейшей ноткой нетерпения в голосе. Он перевёл взгляд на меня и, внезапно нахмурившись, чуть-чуть наклонился вниз, внимательно всматриваясь в мое лицо.

Я тщательно усилил и поддержал изображение сдерживающего магического круга у себя в воображении. Когда призываешь настолько сильную личность, круг-это единственная вещь, которая защищает призывающего от ее гнева.

— Пожалуйста, Дрезден, — усмехнулся архангел Уриил. — Это очень милый круг, но ты ведь не думаешь на самом деле, что это может помешать мне?

— Мне нравится избегать рискованных действий.

Уриил очень неангельски фыркнул. Затем он кивнул головой и пробормотал себе под нос:

— Ага, я вижу.

— Видишь что?

Он помолчал.

— Почему ты вызвал меня, конечно. Твоя спина.

Я хмыкнул. Это потребовало большего усилия, чем обычно.

— Насколько с ней плохо?

— Сломана, — ответил он. — Вполне возможно, что как чародей ты сможешь срастить позвоночник лет через сорок или пятьдесят. Но тут нельзя быть ни в чем уверенным.

— Я должен быть здоров, — простонал я. — Сейчас.

— Тогда возможно, тебе не стоило подниматься по лестнице в твоём состоянии.

Я зарычал и попробовал повернуться к нему. Но все закончилось только попыткой. Мое тело никак не отреагировало на приказ мозга.

— Не стоит, — сказал Уриил спокойно. — Не стоит расстраиваться из-за этого.

— Не расстраиваться?! — резко спросил я. — Моя маленькая девочка скоро умрёт!

— Ты сделал свой выбор, — сказал мне Уриил. — Один из них привел тебя сюда, — он развел руками. — Это-мяч в пределах игры, сын мой. Сейчас ничего другого не остаётся, кроме как доиграть до конца.

— Но ты можешь вылечить меня, если захочешь.

— Мои желания тут ничего не значат, — продолжил он спокойно. — Я бы мог тебя исцелить, если бы это входило в мои намерения. Свободная воля должна быть на первом месте, только это имеет смысл.

— Ты говоришь мне о философии, — возмутился я. — Я говорю о том, что умрёт ребенок.

Лицо Уриила на мгновенье помрачнело.

— И я говорю тебе, что я очень ограничен с точки зрения того, чем я могу помочь тебе, — сказал он. — Ограничен, на самом деле тем, что я уже сделал.

— Угу, — буркнул я. — Огонь души. Как раз тот, который убивает меня при использовании. Спасибочки.

— Никто не заставляет тебя применять его, Дрезден. Это — твой выбор.

— Я сотрудничал с тобою, когда ты нуждался в помощи, — выдавил я. — И это — то чем меня благодарят?

Уриил закатил глаза.

— Ты снова пытаешься выставить мне счет?

— Ты хочешь назвать цену, не стесняйся, — вызверился я. — Я заплачу. Не зависимо от того, что это будет.

Архангел молча смотрел на меня; его глаза были наполнены знанием, спокойствием и печалью.