Перемены

Наверху лестницы, которая вела вниз к моей квартире, я почувствовал, как начинаю злиться. Они выбили дверную коробку. На двери было несколько следов от ног, но не очень много. Крепкая дверь. Но деревянная стена вокруг была разбита вдребезги. Не было никакого способа снова установить дверь без обширного ремонта, который вероятнее всего был далеко за пределами моей квалификации.

Я стоял там, дрожа от злости. Ведь я не жил в Башне из слоновой кости или в Торбе-на-Круче. Это была просто тусклая маленькая дыра в подвале. В ней не было много места, но это был мой единственный дом, который я имел, и мне было в нем уютно.

Это был мой дом.

А Рудольф и компания разгромили его. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Молли прикоснулась к моему плечу.

— Все не так плохо. Я знаю хорошего Плотника. (игра слов: Карпентер переводится как плотник).

Я вздыхал и кивал. Я точно знал, что когда это все закончится, Майкл появится у меня.

— Надеюсь, Мистер скоро вернётся. Может, стоит передать его кому-нибудь, пока не починят дверь. — Я направился вниз по лестнице. — Я надеюсь, что…

Мыш внезапно глубоко и низко зарычал.

Я выхватил жезл и поднял щиты меньше чем за две секунды. Мыш не паникер. Я никогда не слышал его рычания без уважительной на то причины. Я покосился вправо и не увидел Молли, стоявшей там. Кузнечик исчезла из поля зрения даже быстрее, чем я приготовился к обороне.

Я сглотнул. Я слышал множество вариантов рычания своего пса. Этот не был таким угрожающим, как мог быть — как это уже было — в присутствие темной угрозы. Положение его тела находилось в балансе между напряжением и расслабленностью; просто осмотрительность, а не боевая стойка, в которую он становился прежде. Он унюхал что-то, что как он думал, было крайне опасным, но не обязательным для немедленной атаки и уничтожения.

Медленно я направился вниз по лестнице, держа щиты наготове; левая рука вытянута вперед; ладонь в защитном жесте — большой, указательный палец и мизинец выпрямлены и широко расставлены, средние согнуты. Я сжимал жезл, правой рукой направив его вперед. Бурлящая алая сила прорывалась из вырезанных рун и блестела усиками яркого пламени на его конце, одинаково готовая как разрушать, так и освещать мне путь. Мыш спускался вместе со мной, его плечо терлось о моё правое бедро, а рычание держалось на одной частоте, как двигатель у хорошо отлаженной машины.

Я спустился вниз по лестнице и остановился, увидев огонь, потрескивающий в камине. Света от камина, моего боевого жезла и нескольких заблудившихся лучиков послеобеденного солнца было достаточно, чтобы я смог рассмотреть все очень хорошо.

Я полагаю, ФБР могло обойтись с моей квартирой хуже. Книги были сброшены с полок, но по крайне мере они были свалены в кучи, более или менее, что все же лучше, чем разбросанные по полу. Они передвигали мебель и снимали сиденья и подушки, но сложили их обратно. Неправильно, но сложили. С такой же небрежной любезностью обошлись с моей кухней, но ничего не разломали.

Всё это было отмечено моим умом как второстепенное по сравнению с парой похожих на гробы коконов, которые, казалось, были сделаны из зеленого шелка. Один кокон был прикреплен к моему потолку, второй к стене возле камина. Застывшее, в чем-то близком к бессознательному состоянию, лицо Сьюзен проглядывало из потолочного кокона, её темные волосы безжизненно свисали. Сквозь второй кокон я мог видеть только мужской рот и часть подбородка, но я был уверен, что это Мартин. Они вернулись в мою квартиру, вероятно, после того как ушли федералы и были схвачены.

— Мыш, — прошептал я. — Ты унюхал кордит?

Пес потряс головой, словно вытряхивал попавшую в уши воду.

— Я тоже, — пробормотал я. Итак, чтобы не произошло с ними, это случилось быстро, прежде чем чрезвычайно быстрая Сьюзен и чрезвычайно параноидальный Мартин смогли применить оружие.

Одно из моих старых глубоких кресел стояло далеко от двери. Когда я переступил через порог, оно повернулось (абсолютно игнорируя тот факт, что оно не было приспособлено для вращения и на нем не были установлено никакого механизма, который бы сделал такие вещи возможными), показав в игре каминного света и тени незваную гостью и моего кота.

Она была высока и нереально прекрасна — как большинство сидхе. Её кожа была гладкой и безупречной; огромные, слегка раскосые изумрудно-зеленые глаза. Фактически, они повторяли глаза Мистера, который чопорно сидел на коленях женщины-сидхе. У неё были полные и очень яркие губы, а её длинные красные волосы, оттененные прядями чистого белого цвета, струились вниз шелковыми кольцами и волнами спадали по её изумрудно-зеленому платью.

Она широко улыбнулась, увидев меня, обнажив аккуратные острые клыки и изящные, и хищные одновременно.

— Ах, — тепло сказала она. — Гарри. Прошло так много времени с тех пор, как мы разговаривали.