Перемещенное лицо. 2. Квадра

Конечно. Кто тут еще оказывает такое влияние на политику, историю и даже искусство и моду… Только зачем властителям это нужно?

* * *

Похмельем Аль страдал относительным, примерно таким, какое бывает у Дана после мощной попойки: головная боль и слабость, поэтому он сдался на третьем кругу по верхней галерее. Сел с краю, свесил ноги и виновато сказал Ларе:

– Не могу. По земле бы еще побегал, а здесь голова кружится – высоко. Боюсь через перила перевалиться.

– Ну так и посиди, – удивился Гай, – успеешь еще. Но лучше у стеночки, от высоты голова сильнее закружится.

Аль послушно перевернулся, встал на четвереньки и так дошел до стены, больше придуриваясь, чем действительно страдая. Гай с Ларой помчались дальше, а Дан сел рядом: он просто устал и к горлу опять начал подступать кашель. Эльф обнял колени, положил на них подбородок – все, с трех шагов его можно было бы принять за девушку: тонкое лицо, большие глаза, рассыпанные по спине серебристые волосы.

– Прости, что я не говорил.

– Ну сказал. Что изменилось?

– Мне вообще-то нельзя быть с вами. Ни с кем нельзя. Если магия прорвется, я все вокруг…

– Вот когда прорвется, тогда и будем думать, что с этим делать, – перебил Дан, – тем более что властитель знал об этом твоем даре.

– Властитель? Откуда я знаю, что он думает на этот счет? Я ему обязан… Даже не знаю как.

– А люди знали, что у тебя дар?

– Конечно. Я же официально учился, далеко не всякого берут в обучение. Только никто не знал моего потенциала. Учитель говорил, что такого не было очень давно. А значит… в общем, если бы люди об этом узнали… Не положено эльфам иметь сильных магов.

– Кто-то рискнет спорить с властителем? – удивился Дан. – Ему виднее. Может, он как раз и сможет научить тебя пользоваться.

Аль повел плечом.

– Не знаю. Я совсем не понимаю его. Он разговаривает со мной, и кажется таким искренним, таким ласковым… а меня не оставляет ощущение, что думает он совсем другое, что прощупывает меня и так и этак, а ласковость эта не настоящая, а просто способ поддержать равновесие в моей душе. Ну что ты так смотришь? Ну да, именно то, что ты подумал… – Он уткнулся в колени лбом. – Никогда не считал это чем-то зазорным, а ты заставляешь меня чувствовать себя… шлюхой дешевой.

– Аль, – весьма жалко промямлил Дан, – ты прости… Это стереотипы. Меня так воспитали, я так привык, и все, ты же можешь…

– Привык? – перебил Аль. – Сам же говорил, что у вас там это едва ли не в моде, что кое-кто даже кичится, кто-то равнодушен, кто-то относится с отвращением. Я бы не сказал, что ты равнодушен.

Дан промолчал. Ну что сказать, как убедить – и кого убедить? Прежде всего себя. Аль, даже не видя его лица, чувствует настроение. Отношение. А как втолковать, что это отношение не к нему, не к Алиру Риенису, а к процессу как таковому? Что это даже не святое убеждение, а сложившаяся привычка, традиция, мамино воспитание, отвращение к демонстративному поведению всяких Борь Моисеевых, но не к Алю. Нравится ему спать с мужчинами – ну и кому какое дело?

С властителем? До Дана дошло как-то вдруг. Вот уж странно, за ним не замечалось таких склонностей. Женщин он более чем не гнушался, причем вкус имел до тошноты банальный – чтоб пышногрудая задастая и губастая блондинка… Способ? Способ приручить самого «дикого» в Квадре, самого замкнутого на себя, самого сложного – эльфа? С Даном держать себя доверительно, даже иногда кой-чего объясняя, с Гаем беседовать о науке да философии, льстило ему это, даже не скрывал, ведь властитель на образование времени имел впятеро больше, с Ларой шутил, как с младшей сестренкой, да в камни с ней играл, Аль вот… Черт, а ведь Алира просто одиночество задавило, несмотря на Квадру, несмотря на девиц, задерживающихся в его постели. Насколько было понятно Дану, равновесие властители поддерживали так, как считали нужным, в способах разборчивы не были, а по интригам были чемпионами Траитии и обеих лун. И если для того чтобы Аль не взорвался в прямой и переносном смысле, нужно лечь с ним в постель, властитель не постесняется… Тем более что гомосексуализм презирается только в простонародье, а когда это любым властителям было дело до мнения плебса?

Да и черт бы с ними. Большие мальчики оба, имеют право. А если Аль искренен, если вдруг для него это не просто секс? Ведь как напряжен! Не потому же, что у Дана такие узкие взгляды. Как это называется-то? Ретроград?

– Аль, ты у меня никакого отвращения не вызываешь, – сказал он наконец. – Никакого презрения. Вообще ничего отрицательного. Чем хочешь поклянусь. Своей жизнью, жизнью Гая, памятью Даны. Ты мой друг, больше, чем просто друг, ты часть меня, и я просто не представляю, как это, когда тебя нет. Ну как тебе доказать? Ты не любишь людей, если не ненавидишь, но ведь это не относится ко мне, правда?

– Боюсь, он не поверит, – озабоченно произнес Гай, опускаясь с другой стороны от эльфа. – Разве что если ты докажешь делом…