Перемещенное лицо. Триада

– Помолчи. Ты тут ни при чем. Понял? Жалко только, что я не узнаю теперь, как оно должно быть по-настоящему. Даже не целовалась толком никогда.

Дан заставил ее поднять голову и поцеловал. Толком. Надо было, барану, раньше это сделать, а не заботиться о репутации… дозаботился.

– Тебе не противно?

– Дурочка, – нежно сказал Дан. – Какая же ты дурочка. Я же знаю тебя.

– Но для других-то это будет препятствием, да?

– Будет.

– Спасибо, что не соврал. Дан… я хочу знать, как оно должно быть. Ну сам посуди, что мне теперь… Ты понимаешь, да?

Еще бы он не понимал. Очень даже понимал, целуя, раздевая и укладывая на кровать, даже не позаботившись повернуть ключ в замке. Сломали жизнь. Так, легко, походя. Мало того что изнасиловали, еще изуродовали, изувечили – вон левая рука не гнется. Будущего лишили. Просто так. Потому что им так захотелось. Вернуться во внутренний город и покрошить сколько успею. Без разбора. Какая разница, кто из них – Мирт, Люм, Гарис…

Когда Дана выставила его вон, уже стемнело. Она счастливо улыбалась, гладила его по щеке, потом вдруг сказала коротко: «Спасибо, уходи» – и он понял, что надо молча встать и уйти. Без прощальных поцелуев и вообще без прощаний.

Мун ждал. И наплевать, что все понял. Этого хотела прежде всего Дана.

– Только себя не вини, – неожиданно проговорил Мун. – Знаю я тебя, все на себя возьмешь. Нет тут твоей вины, вовсе нет. Данка могла им просто на улице попасться… Почему, ты думаешь, я ее одну на ярмарку не пускал? Потому что туда благородные иногда захаживают. Я отец ей, но тебя не виню, и ты этого не делай. Сломали они девку, но не изменишь ведь. Ты, похоже, уезжаешь? С властителем?

– Я не знаю, кто он. Правда, Мун.

– И ладно. Узнаешь еще. Не жалей. Ни о чем не жалей, парень. И Данку не жалей. Просто – помни. Она девка хорошая. У нее будущего нет, а у тебя есть. Вот и живи будущим, но Данку помни. Иди, парень. Чем хочешь клянусь, ни она, ни я, ни сыновья тебя не виним. Дай-ка обниму тебя напоследок. Вряд ли уж увидимся.

Он обнял Дана весьма по-русски, похлопал по спине и подтолкнул к двери.

* * *

Он плелся по темным улицам. Это называется полный аут. Ни мыслей, ни чувств, ни желаний. Кого пытался убедить Мун Стамис этим повторением своего «не виню» – Дана или все же себя? Ну, пусть не виноват. Однако все равно – причина. Он, Дан, – причина того, как обошлись с девушкой благородные. И живи с этим как хочешь. Не прошлым живи, а будущим. И помни, что они с девчонкой сделали, когда тебя искали.

У ворот внутреннего города Дан простоял, наверное, целый час. Стражники прикидывались, что в упор его не видят, а Дан тупо разглядывал закрытые ворота и не знал, что делать. Он боялся входить, боялся при первой же встрече с благородным, особенно из свиты герцогини, просто сорваться с тормозов. Выпустить выдуманного Лазаря на волю боялся. Не потому что жалко было – ни фига, никого за этими стенами ему не было жалко, даже прислугу, торговцев и прочий «персонал», их туда силком не гнали, сами пошли, и во внешнем городе эта работа почетной не считалась. Не жалко ни их, ни себя. Превращаться в им подобного не хотелось? Черт его знает.

Он нехотя шагнул к воротам, втайне надеясь, что стражники проявят бдительность и не впустят. Ага, конечно. Еще и калиточку предупредительно распахнули – добро пожаловать. Ну раз добро, значит добро. Куда нам, налево? Смешно было бы заблудиться в вовсе не большом районе. Дан, конечно, этого не умел, но в таком состоянии и компас заблудится. Он шел – уже не брел, волоча ноги, а именно шел, едва не чеканя шаг, глядя прямо перед собой, придерживая катану то ли для того, чтоб не мешала, то ли для пущей выразительности. Однако Гарис этой выразительности не понял.

– Как дела, пришелец? эй… ты что… ты…

Он пятился перед Даном, пока не споткнулся и не грохнулся на задницу и пополз отталкиваясь руками и ногами, не сводя с Дана даже не испуганных, а наполненных беспредельным ужасом глаз, и Дан, ей-богу, не постеснялся бы вытащить меч и пропороть его насквозь, да голос Нирута заставил Гариса перевернуться на четвереньки и, не вставая, припустить по тщательно вычищенной улице. А всего-то было брошено «пошел вон». Дан повернулся.

– Гнев ты удерживать умеешь, – одобрительно кивнул собственник. Хозяин. Властитель? – Я в тебе не ошибся. Хотя у тебя есть все основания покрушить тут все, до чего рука дотянется. Если хочешь, покруши.

Дан едва разжал челюсти.

– Вы знали?

– Насчет девушки? Да, знал. Ты предпочел бы услышать от меня?

– Я не буду… крушить.

– Час назад она перерезала себе горло. На ком ее кровь?

– На них. И на мне.

Дан не удивился. Вообще. Словно ждал. Разве что способу – он сам не отважился бы. Нет, не «бы». Он не отважился. А Данка смогла. Если бы он не пришел?

– Если бы ты не пришел, она умерла бы, так и не узнав, что такое поцелуй. Пойдешь крушить? Или хочешь сокрушить меня?

– Вас-то за что? – деревянным голосом спросил Дан.

– За цинизм.

– Это не цинизм. Это равнодушие. Но вы ее не знали.