Перенастройка. Россия против Америки

России пора признать свою уникальность и перестать ломиться в чужие двери. В нашей категории кроме нас никого нет. Других таких стран просто не существует. Мы не страна-цивилизация и мы не страна, расколотая между двумя цивилизациями. Мы — слоеный пирог из нескольких цивилизаций. Единственная страна, похожая в этом смысле на Россию, — это США. Но там правящий класс принадлежит одной цивилизации. А у нас даже правящий класс — слоеный, как торт «Наполеон».

Плотность населения России в десятки раз ниже плотности населения Европы. Средние расстояния между нашими городами намного длиннее расстояний между европейскими бургами, вилями и таунами[16]. Огромность расстояний и разобщенность поселений сыграли важнейшую роль в российской истории.

Николай Бердяев считал, что «русские не любят государства и не склонны считать его своим»[17], что «они или бунтуют против государства, или покорно несут его гнет», «зло и грех всякой власти русские чувствуют сильнее, чем западные люди». Однако вряд ли можно столь уверенно утверждать, что русские не склонны считать государство своим. В нас сильно панибратское, свойское отношение к государству.

В России часто проявляется бытовое неуважение, подчеркнутое нахальство по отношению к своей власти, стремление доказать всем и себе в первую очередь, что власть плоха, коррумпирована, недостойна, прекрасно понимая, что таким образом можно вызвать и жесткую обратную реакцию. Вековое ли это рабство сказывается или что-то еще? Идеологами анархизма и нигилизма по отношению к власти в старой России были не крепостные, а представители высшего дворянства, такие как князь Кропоткин, поэтому гипотеза о рабстве как единственном источнике неприятия власти представляется неубедительной.

Взглянем на взаимоотношения власти и народа с точки зрения географии. Плотность населения достигла в России 1 человека на 1 квадратный километр только к середине XVII века. Низкая плотность населения при отсутствии эффективных средств коммуникации и транспорта означала высокую степень автономии отдельных поселений. Каждая Деревня представляла собой как бы остров, куда только изредка попадает почта и о политических событиях узнают лишь тогда, когда возвращается отставной солдат или когда набирают рекрутов. О смене самодержцев, конечно, рано или поздно узнают, но жизнь от этого не меняется. Какое влияние мог оказать царь, сидя в Петербурге, на жизнь деревень, затерянных где-нибудь в югорских землях? Никакое! Власть осуществлялась ее местными представителями непопулярных профессий фискальных, полицейских приставов и прочего служилого люда. Отсюда возникало представление о далеком абстрактном царе с открытки и враждебной бюрократической прослойке, которая искажает политическую линию владыки, естественно, себе на пользу. В силу отдаленности деревень ее жители могли физически ликвидировать особо нелюбимого представителя власти, не слишком опасаясь гневной реакции со стороны удаленного за тысячи верст царя. Тотальный и постоянный контроль над жителями многочисленных деревень с помощью транспорта и связи образца XVI–XIX веков был неосуществим. Настоящий абсолютизм в России смогли ввести только большевики в XXвеке, впервые в истории распространив централизованную государственную власть на всю территорию страны — «Чингисхан» на этот раз был вооружен телеграфом.

Что могла противопоставить госсистема стихийному анархизму необъятных русских просторов? Во-первых, разветвленную систему сбора информации. Политический сыск зарождается в России одновременно с зарождением государственности[18]. Во-вторых, периодические показательные порки «нарушителей конвенции» для превентивного устрашения и удержания остальных в рамках политической линии. В-третьих, поощрение властей на местах путем приоткрывания для них возможности кормиться не только со стола государя, но и прихлебывать понемножку из частных котлов во вверенном им хозяйстве. Все эти методы работали при всех режимах и работают до сих пор.

На таких огромных территориях могла существовать только такая жестко-мягкая система осуществления власти со значительной опорой на местные ресурсы. В отношениях с этническими окраинами существовала классическая феодальная система отношений сюзерена и вассалов. Царь делегировал власть вассалам и почти не вмешивался в их деятельность. Формирования единой имперской нации после географических присоединений Финляндии, Польши, Кавказа и Средней Азии не происходило. Посетив Варшаву и Самарканд, невозможно было понять, что ты побывал в одной и той же империи.