Переносная дверь

Произведите переучет, инвентаризацию, рассортируйте все и аккуратненько разложите. Вам, пожалуй, стоит захватить с собой старый свитер или еще что-нибудь, потому что там внизу немного пыльно и грязно, не говоря уже о том, что в это время года холод собачий.

У Пола был старый драный свитер, который, так уж получилось, был одновременно его выходным, самым лучшим. Он надеялся, что мистер Тэннер преувеличивает, но почему-то в этом сомневался. От пыли он чихал, а от холода у него начинались головные боли. Та еще радость.

"Да, — подумал он, — зато сегодня я увижу девушку, в которую влюблен". Одеваясь и бреясь, он спрашивал себя, каково это вообще видеть любимую девушку каждый день, а не только с понедельника по пятницу. Видеть ее рядом с собой в кровати, когда просыпаешься, видеть, как она хрустит тостом за завтраком или вешает сушиться белье на радиатор, или ругается, потому что опаздывает и не может найти ключи. "Скажите на милость, каково это было бы?" — спросил он себя, но представить себе ни за что на свете не мог. Это было более датским и нереальным, чем его сон, чем любое количество гоблинских глаз и мечей в камне. Такие сцены — из другого измерения, мира, где все было иначе, куда каким-то образом умудряются попасть все остальные, но куда ему почему-то ход закрыт. Выудив из ящика под кроватью свитер, Пол запихал его в пластиковый пакет.

* *

Одно из объяснений вселенской загадки всех времен звучит так.

Двадцать тысяч лет назад, когда не были еще построены первые стены Иерихона и предки человечества обитали в камышовых хижинах, терпеливо затачивая кремни обрубками рогов северных оленей, производители ксероксов и поставщики канцелярских принадлежностей для офиса жили в мире друг с другом, учитывая нужды ближнего и в соответствии с ними приспосабливая свою продукцию. Но потом одна сторона нанесла великое оскорбление другой, и с тех пор, эпоха за эпохой, каждый стремился расстроить замыслы и планы другого. И хотя сама причина кровной вражды давно уже позабылась, ненависть настолько въелась в обоих, что никакое примирение стало невозможным. Их заклятой враждой, более ожесточенной, чем даже войны Повелителей программного обеспечения Силиконовой Долины с Темным Властелином из Сиэтла, объясняется тот факт, что ни один разворот стандартного формата не войдет в лоток офисного ксерокса стандартного формата, и поколениям злополучных младших клерков, секретарш и практикантов приходится трудиться в поте лица, вооружившись ножницами, клеящими карандашами и скотчем.

— Интересно, это те самые, которые мы сортировали по кучкам? — задумчиво спросил Пол, отдирая зубами скотч. — Или это другая порция бессмысленной галиматьи?

Софи устало пожала худыми плечами.

— Понятия не имею. А это имеет значение?

— Да нет, пожалуй. — Они все утро провели в комнате с ксероксом, а в лотке еще оставалась необработанной душераздирающе толстая кипа. — Вот черт, — добавил он. — Снова красная лампочка. Ты не помнишь, что мы делали в прошлый раз? Это подача бумаги, да?

— А мне кажется, картридж.

Он вздохнул:

— Ты, наверное, права. Мозги у меня отключились с час назад. — Вытащив узкую пластмассовую панель в боку устройства, он потыкал там концом карандаша; это как будто сработало — то ли в прошлый раз, то ли в позапрошлый, — хотя он понятия не имел почему. — Ладно, — сказал он. — Попробуй теперь.

Аппарат запыхтел и заработал. Но не пройдя полпути, зеленый пластмассовый ползунок замер.

— Опять бумагу зажевывает, — прорычала Софи.

Дело плохо. Захватывая в свои зажимы лист бумаги, аппарат вцеплялся в него как собака, отказывающаяся отдавать только что принесенную палку, а давление в его челюстях было много больше прочности девяностограммовой бумаги. Выковыривание крохотных кусочков, оставшихся внутри после того, как зажеванный лист вырвали грубой силой, истощило бы терпение нейрохирурга.

— Должно же быть что-то, что можно отодвинуть или отвернуть, — сказал Пол, — чтобы добраться до зажимов сбоку.

Софи нехорошо на него посмотрела.

— Не смей тут ничего отворачивать, — мрачно сказала она. — Вот начнешь с ним возиться, он вообще сдохнет.

Суровые слова, но справедливые. Пол прекрасно знал, что эльфы не наградили его умением разбирать что-либо на части, а после собирать снова. Даже замена пробок в его случае оборачивалась страшным и ужасным приключением.

— А как насчет того, чтобы по нему врезать? — спросил он.

— Сомневаюсь, что это поможет.

— Наверное, не поможет, — вздохнул он. — И все-таки...

— Вот, — оборвала она, показывая смятый, почерневший, но целый лист. — Вытащила.

— Будь я проклят! Как тебе это удалось?

— Терпением. С техникой надо обходиться по-доброму, — ответила Софи с ноткой самодовольства, — а не биться с ней насмерть. — Она покачала головой. — Мужчины, — вздохнула она. — Если удар дубиной по голове не помогает, они становятся совершенно беспомощны. Ладно, попробуй теперь. Выровняв стопку, Пол снова вложил бумагу в лоток и нажал кнопку. Внутри немного поскрипело, ползунок двинулся а потом снова замер. Те красные лампочки, которые прежде не горели, теперь замигали.