Переносная дверь

— Нет. Конечно, нет.

— Хорошо. — Она слегка передернула плечами, всем своим видом говоря: "Сволочь лживая". — Тогда вот что. Это глупо.

— Извини?

— Заставлять нас вставать ни свет ни заря, а потом бить баклуши на пороге.

— Да, — согласился Пол.

Мгновения роились, как мухи на коровьей лепешке.

— А у тебя как? — спросила она.

— У меня? О, нормально.

— Ты сказал, тебя что-то беспокоит. Он утрированно нахмурился:

— Нет, ничего особенного.

— Ты сказал, у тебя голова была занята другим.

— Ах да. — Он закивал даже слишком усердно. — Да так, просто вообще. Знаешь, гоблины, магия и все такое.

Она вздохнула:

— И что ты обо всем этом думаешь?

— Не знаю, — ответил Пол. — Ну, то есть все противно и странно, но ситуация патовая, да?

— Разве?

— Полагаю, так. Я хочу сказать, если мы не придем в офис, мистер Тэннер заставит нас делать отвратительные вещи посреди улицы.

— Пожалуй, что да. — Софи снова поглядела на часы, как будто это они во всем виноваты. — Если честно, с того самого вечера, как нас тут заперли, все пошло вкривь и вкось. Я все думала, что если в самое ближайшее время не поговорю с кем-нибудь про это, то просто сойду с ума. Даже подумала, не рассказать ли родителям.

— Рассказала?

Она поморщилась — мол, не будь дураком.

— А еще плохо, что, наверное, мне следовало бы рассказать Шазу. Разве отношения у людей не для этого?

— Шазу? Ах да, извини.

— Моему парню, — ледяным тоном отозвалась Софи. — Мне казалось, я тебе говорила...

— Да, конечно. Извини.

— Ну... — Она сдвинула густые брови. — Мне следует ему рассказать, но почему-то я не могу. Все пытаюсь, но по какой-то причине не могу. Боюсь, что он меня высмеет или решит, что я сошла с ума или обкурилась. И из-за этого у нас все так сложно.

Пол не закричал во всю глотку "У-рр-аа!" и не сплясал джигу, даже не расплылся в улыбке. И потому очень собой гордился. Вместо этого он промямлил, мол, понимает, как это все, наверное, неприятно.

— Неприятно, — повторила Софи. — Ты даже не представляешь, насколько неприятно. Нет, он-то хочет говорить только про все эти шоу да выступления, которые у него запланированы, можно подумать, это действительно важно. А хуже всего то, что в итоге его интересуют только деньги.

— Э... Значит, это хорошо оплачивается. Я хочу сказать, шоу-керамисты?

Она покачала головой:

— Поступления совершенно никудышные. Но ему всякий раз кажется, что завтра будет большое шоу, и он твердит не переставая, что вот-вот получит постоянный ангажемент в таком-то клубе или, может, поедет на такую-то ярмарку, и одни и те же люди станут приглашать его снова и снова. Правду сказать, он этим просто одержим.

"Зарабатыванием на жизнь?" — подумал Пол, но не спросил.

— Похоже, он довольно серьезно к этому относится, — рискнул предположить он вслух.

— Да это же глупо! — отрезала Софи. — Или ты собираешься быть нонконформистом, и тогда тебе плевать на всякую скучную муру, или найди себе работу в офисе.

Тут Полу пришло в голову, что шоумен-горшечник Шаз вдруг заинтересовался скучными и постыдными деньгами, потому что решил несколько остепениться, как это бывает с людьми, у которых складываются серьезные отношения с видами на будущее. Галлюцинаторная картина: горшечник (которому мысленный взор Пола придал сильное семейное сходство с кланом Тэннеров) рыщет по универмагу "Лора Эшли" в поисках ткани на занавески для переднего окна автобуса — пришлась как обухом по голове. Потребовалось немало усилий, чтобы вернуться к реальности.

— Наверное, — сказал он и замолчал. Вот она, ниспосланная небом возможность вогнать клин-другой, но почему-то Полу не хотелось этого делать. Если быть предельно честным, он был на стороне горшечника. — Но это, наверное, трудно, — осторожно продолжил он. — Отыскать нужное равновесие. С одной стороны, артистичность и самобытность, с другой — овсянка и рулоны туалетной бумаги. Это просто Жизнь.

Софи снова шумно вдохнула.

— Что ж, честно говоря, я и не ожидала, что ты поймешь. На крохотную долю секунды, ровно на столько, сколько требуется фотону, чтобы преодолеть путь в ярд, Пол поймал себя на мысли: а может быть, во всех этих эмоциональных бурях хуже всего приходится самому шоумену-горшечнику. Но от этой мысли он отмахнулся мухобойкой жалости к себе.

— Ну, по правде сказать, для меня это темный лес. Эй, послушай-ка. Кажется, что-то происходит.

Изнутри загремели скобяные изделия, дверь приотворилась, и, проскользнув в щелку, мистер Уэлс поскорее ее закрыл. В руках у него был большой чемодан, на ремне через плечо висела большая дорожная сумка.

— Ладно, — слегка задыхаясь, сказал он. — Пора ехать.

Ровно в этот момент к обочине подкатил большой желтый микроавтобус. Пол успел краем глаза углядеть пугающий отблеск красного глаза и солнечный блик на бивне, но тут мистер Уэлс поспешно загнал их через задние двери в салон.