Переосмысление. Историческое попурри

«Зупинись i поклонись

тут в липнi 1941 року

піднялися в останню атаку на ворога

бійцi Окремоï Коломийскоï

прикордонноï комендатури

500 прикордонників i 150 їx службових собак

лягли смертю хоробрих у тому бою,

вони залишились навічно

вірними присязi рідній землi»

«Остановись и поклонись / здесь в июле 1941 года / поднялись в последнюю атаку на врага / бойцы Отдельной Коломыйской / пограничной комендатуры / 500 пограничников и 150 их служебных собак / полегли смертью храбрых в том бою / они остались навечно / верными присяге родной земле».

У подножия памятного знака пограничнику находится надпись:

Родят хлеба на поле боя,
Весну приносят журавли
Да все ж душа кричит от боли
За тех, кто вечно здесь лежит.

Хвостатые герои в эшелонах

От грызунов — мышей и крыс в блокадном Ленинграде спасли кошки. В память о подвигах хвостатых спасителей в современном Петербурге установили скульптуры кота Елисея и кошки Василисы.

Яна Хватова

Летом 2019 года автор с супругой на теплоходе «Александр Радищев» ходили в плавание из Москвы по Волге до Плеса и обратно. Когда причалили в Ярославле, местный гид рассказал интересную историю о том, как ярославские кошки помогали блокадникам Ленинграда выживать, борясь с грызунами.

Но все по порядку. Оказывается, 1 марта в России отмечается неофициальный День кошки. К зиме 1941 года в блокадном Ленинграде начался не только страшный холод, но и пожирающий все живое голод. Зимой с улиц города начали исчезать собаки и кошки — их употребляли в пищу.

Когда есть было уже совсем нечего, как писала питерская журналистка Яна Хватова, единственным шансом выжить было съесть своего домашнего питомца. Десятилетний мальчик Валера Сухов в своем дневнике писал: «3 декабря 1941 года. Съели жареную кошку. Очень вкусно».

По рассказам блокадников, из костей животных варили столярный клей, высушивали его, затем резали на квадратики или ломали на куски и употребляли в пищу. Один из ленинградцев написал объявление такого содержания: «Меняю кошку на десять плиток столярного клея».

По рассказам гида, среди историй военного времени в Ленинграде до сих пор живет то ли легенда, то ли быль о рыжем коте-«слухаче», который обретался при зенитной батарее, точно предсказывая все воздушные атаки противника, — у него был тонкий слух. При приближении же советских самолетов кот никак не реагировал. Командир батареи устно приказал за «заслуги кота в боевой подготовке батареи» давать ежедневно «хвостатому ушастику» дополнительный паек и охранять его.

Известна и такая история — одному ленинградскому коту в блокаду удалось выжить. Это кот Максим, живший в семье Веры Вологдиной. Во время блокады она жила с мамой и родным дядей. Отец воевал на фронте. Из домашних питомцев были Максим и попугай Жаконя. В довоенное время Жако пел и разговаривал, но в блокаду, как и все, голодал и мерз, поэтому сразу притих, а перья у птицы вылезли. Чтобы как-то прокормить попугая, семье пришлось выменять ружье отца на несколько десятков семечек подсолнуха.

Кот Максим тоже был еле жив. Он даже не мяукал, прося еду. Шерсть у кота в результате такой «линьки» вылезала клоками. Дядя чуть ли не с кулаками требовал отдать кота на съедение, но Вера и ее мама защищали животное как могли. Когда женщины уходили из дома, они запирали Максима в комнате на ключ. Однажды во время отсутствия хозяев кот смог залезть в клетку к попугаю. В мирное время могла случиться беда — кот бы непременно полакомился своей жертвой. Что же увидела Вера, вернувшись домой? Максим и Жаконя спали, крепко прижавшись друг к другу в клетке, чтобы спастись от холода…

С тех пор дядя перестал заводить разговоры про съедение кота. К сожалению, через несколько дней после этого случая Жако погиб то ли от холода, то ли от голода.

Максим выжил — умудрялся лакомиться мышами и оставаться не пойманным голодными ленинградцами в момент «самоволок» через форточку. Говорят, прожил довоенный кот около двадцати лет и умер в 1957 году.

А вот еще один случай, рассказанный автору участником Великой Отечественной войны Александром Пановым, мать и две сестры которого жили в блокадном Ленинграде: