Переоцененные события истории. Книга исторических заблуждений

Под Лейпцигом французам, которых поддерживали, в частности, поляки, ирландский полк и подразделения многочисленных немецких государств, в том числе виттембергцы и саксонцы, предавшие их во время боя, противостояли четыре армии: русская, прусская, шведская и австрийская. 19 октября генерал Август Найдхард фон Гнайзенау, начальник штаба Блюхера, позже фельдмаршал, писал жене (цитирую по: Дигби Смит, «Лейпциг 1815», Гданьск, 2005): «Великая битва выиграна, победитель определен. Вчера огромные массы сражались друг с другом. Это было зрелище, невиданное уже тысячи лет. С возвышенности я наблюдал за обеими армиями. Пролиты реки крови. Убитые и раненые лежали в радиусе нескольких миль. В итоге мы спихнули французскую армию на небольшой плацдарм у Лейпцига. Наступление было кровопролитным. Через несколько часов наши войска предприняли штурм города. Там встретились части разных армий, подходивших со всех сторон. Первыми ворвался маршал Блюхер и мы. Нами захвачено много пленных, 20 000 раненых и еще больше больных. В наши руки попало много генералов, солдат разных национальностей, разрушенные дома и опрокинутые повозки. Всюду царит невообразимый хаос. Предприняты все средства для организации скорейшего преследования врага. Мы хотим уничтожить остатки его армии».

А маршал Блюхер добавил: «18-е и 19-е были для нас днями знаменательными, во время которых великий колосс пал, словно поверженный бурей дуб. […] Ума не приложу, что делать с наградами. Я обвешан побрякушками, как старая лошадь в упряжке, но главное – я уничтожил надутого тирана».

Потери наполеоновской армии были действительно ужасны. Они составляли около 70 000 солдат, из которых почти 50 000 были убиты или ранены. Погиб маршал Юзеф Понятовский и 15 генералов. Противник захватил свыше 220 пушек из имевшихся у французов 309, 700 повозок с амуницией, а во время преследования еще 400, более 60 000 карабинов. Французские гарнизоны сдавались на милость победителей один за другим, причем «одной из самых впечатляющих была сдача Дрездена 11 ноября, когда маршал Гувион де Сен-Сир вместе с двумя полными корпусами угодил в плен». Как мы уже знаем, этих потерь Наполеону так никогда и не удалось восполнить. Потому-то

маршал Гебхард Леберехт Блюхер мог смело заявлять, что «уничтожил» Наполеона. Право на такое заявление ему давал тот факт, что в сражении, где русских вел фельдмаршал Михаил Барклай де Толли, шведов – маршалы Жан Батист Бернадот и Стедингк, австрийцев – князь Карл Филипп Шварценберг, именно прусаки сыграли главную роль, что логично делало их командира основным победителем.

Вот именно… прусаки и Блюхер… Многие историки того времени, в том числе столь выдающиеся, как Фридрих М. Кирхайзен, Жак де Бенвиль, Джонатан Норт, а из нынешних Жан Тюлар, считают, что Наполеоновские войны по своей политической сути являлись противостоянием Франции и Великобритании. Это Лондон монтировал очередные антифранцузские коалиции, препятствовал установлению наполеоновского порядка на континенте, платил, подстрекал и интриговал. Император отлично это понимал, когда констатировал: «Только тогда, когда Англия не сможет нигде вести никакой войны, она заключит мир. Поэтому на войну против Англии следует бросить все возможные силы». Англия же оставалась верной своему изначальному принципу, по мнению Кат-Маскевича (см.: «Был бал», Варшава, 1973; «Зеленые глаза», Варшава, 1958), – политике извлечения каштанов из огня чужими руками. А когда она, наконец, непосредственно приняла участие в боевых действиях на континенте, то сначала на весьма ограниченном иберийском фронте, поскольку большего не требовалось. Грязную работу делали другие. И похоже, делали неплохо, но это лишало бы настоящего победителя его лавров. «Прусаки и Блюхер», или еще какие-то дикие русские… Можно себе представить, с каким облегчением встретили на островах известие о самоубийственном возвращении Наполеона. Наконец-то подвернулась замечательная оказия достойно завершить многолетние интриги и заграбастать все лавры от успехов, достигнутых чужими руками. Дело оставалось за малым: превратить удар, нанесенный из милосердия отчаявшейся тени французского императора, в решающую эпохальную победу. Карл фон Клаузевиц писал («О войне», Люблин, 1995), что война есть продолжение политики. Англичане знали, что продолжением войны является пропаганда. И везде, где распространялось влияние британской короны, прославление и почитание Ватерлоо становилось обязательным. Не Лейпцига, не Бородино, а именно Ватерлоо. Политическая интрига была преобразована в героический миф, а 18 июня 1815 г. стало днем, определившим судьбу Европы и мира, словно все не было решено гораздо раньше.

И вот гордым именем Ватерлоо называются, в частности, города:

Ватерлоо в Соединенных Штатах, в штате Арканзас, неподалеку от прекрасного озера Уайт Оук;

Ватерлоо в штате Иллинойс, в предместье Сент-Луиса; Ватерлоо в штате Индиана, на дороге между Баттл Грик и Форт Уэйн;