Перепаянный

Часть его осознавала идиотизм примитивного интереса мозга ящера к девушке, известной лишь по фотоснимку и скупым сведениям из биографии — но, может статься, этот интерес мог служить признаком выздоровления. Со времён Ирана он словно оцепенел, совершенно утратив интерес ко взаимоотношениям. С другой стороны, может быть, ничего и не изменилось. Быть может, он позволил себе проблеск интереса к этой женщине лишь потому, что она представляет собою лишь недоступное двухмерное досье… наверняка имеющее за собой что-нибудь необычное. В отличие от относительно безопасных особ из плоти и крови, чьи фотографии не лежат в секретной военной папке.

Несмотря на это, Дэш понял: он надеется, что эта искорка, сколь бы крошечной или глупой она ни была, не будет погашена тут же. Что же, пора узнать наверняка!

— Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — многозначительно сказал он.

Уголки рта Коннелли изогнулись в лёгкой, невесёлой улыбке:

— Ты и сам знаешь, что говорят обо всём слишком хорошем, чтобы быть правдой.

Дэш нахмурился:

— Обычно так и есть, — договорил он.

Коннелли кивнул.

Теперь Дэш знал ответ. Очень жаль.

Выходит, не праведница.

2

Джим Коннелли открыл дверцу стоявшего у стены маленького белого холодильника, достал две охлаждённые пластиковые бутылки с минералкой. Одну подал Дэшу. Тот кивнул и открутил крышку. Сделал оценивающий глоток, а Коннелли тем временем толкнул ему деревянную подставку.

Полковник отпил из своей бутылки.

— Из того, что нам известно, Кира Миллер ещё гениальней, чем могут подразумевать её записи, — сказал он. — В особенности когда дело касается генной терапии. Учёные, которые с ней работали, полагают что на сегодняшний день в этой области она может быть наиболее блестящим и интуитивным учёным в мире.

— Генная терапия?

— Это именно то, что подразумевает название, — пояснил Коннелли. — Терапия для излечения болезней или даже врождённых заболеваний, путём исправления дефективных генов. Или вставкой абсолютно новых, — добавил он.

— А это возможно?

— Уже некоторое время. Я тоже об этом не знал. Полагаю, те кто трудится на этом поприще, не больно-то старались известить всех и каждого.

— Или же мы с тобой зарыли головы в песок.

Полковник издал смешок.

— Не исключаю, — весело согласился он.

— Как это делают?

— Чаще всего с помощью вирусов, которые естественным путём встраивают гены в клетки хозяина. Гены вирусов заставляют наши клеточные механизмы производить бесчисленные копии этих же генов. А некоторые вирусы, такие как герпес и ретровирусы, действительно встраивают свои гены в человеческие хромосомы.

На лице Дэша появился лёгкий намёк на отвращение. Хотя всё это происходило на уровне, недоступном даже микроскопу, сама мысль о вирусе, встраивающем генетический материал в человеческую хромосому, беспокоила.

— Ретровирусы, — сказал Дэш. — Имеешь в виду ВИЧ?

— Вирус СПИДа входит в группу ретровирусов, да. Но, вне зависимости от типа вируса, сама идея генной терапии состоит в том, чтобы использовать модифицированные версии этих вирусов в качестве средств доставки, принуждая вставлять в наши клетки человеческие гены, а не свои. Если вырезать все зловредные части ретровируса, а вместо них добавить человеческий ген — допустим, инсулина, — вирус станет вставлять в хромосомы идеальные, работающие гены инсулина. Вуаля — никакого тебе диабета. Вот так просто.

— Значит, вирус СПИДа на деле можно использовать для спасения жизней?

— Да, если должным образом его вычистить и генетически модифицировать. Согласись, в этом есть ирония?

— Ещё какая, — сказал Дэш. Он был заинтригован. Вместо борьбы с симптомами заболевания генная терапия предлагала прямое средство лечения: микрохирургия на самих генах, с помощью вирусов. — Звучит как идеальное лекарство, — резюмировал он.

— Во многих отношениях так и есть, — серьёзно ответил Коннелли. — К сожалению, прогресс в этой области не столь быстр, как надеялись учёные. На бумаге это может казаться простым, но — как мне сказали — в действительности дьявольски сложно.

— Это даже на бумаге простым не кажется, — криво улыбнувшись, заметил Дэш.

Уголки рта Коннелли приподнялись в лёгкой улыбке.

— Очевидно, в этом деле она дока, — сказал полковник.

Поднёс к губам бутылку с водой и жестом указал на фотографии, лежащие на столе перед Дэшем.

Дэш перевернул верхнюю фотографию Киры Миллер. На второй было запечатлено двухэтажное здание из жёлтого кирпича, не слишком изысканное, с большой вывеской над дверью: "НейроКьюэ Фармацевтикалз".

— Её прямо из Стэнфорда взяли на работу в НКФ — компанию, которая котируется на бирже, — продолжил Коннелли. — Киру Миллер там ценили, и она по всем меркам блистательно справлялась с работой — точь-в-точь как от неё ожидали.

Он вновь сделал жест. Дэш послушно перевернул снимок. На следующей фотографии было запечатлено ничем не примечательное здание в сердце промышленной зоны. На строении имелась табличка с адресом, но названия не было.