Перепелка — птица полевая

— Смотрите, смотрите, ивы как остриженные, — показывая на тот берег, кричал Казань Эмель. Несмотря на то, что недавно ему исполнилось семьдесят два, старость он не чувствовал: бегал по пригорку, прогонял от бурливой воды мальчишек:

— Кыш, горшочки, зевнете — река унесет!

То и дело слышались удивленные голоса:

— Вай, сколько досок!

— Полстога плывет!

Пичинкин подошел к стоявшим в сторонке мужчинам. Это были председатель колхоза Вечканов, агроном Комзолов и Судосев Ферапонт Нилыч. На кузнеце красовалась новая шуба, обут он в теплые резиновые сапоги. Протирая платком вспотевший лоб, он, журя, говорил:

— Видите, сколько добра пропадает? То-то… Доски-то, доски откуда в реке?

— У соседей незавершенный мост рухнул. Осенью начали строить, оставили с морозами, и вот тебе… — не выдержал Вечканов.

— Иван Дмитриевич, а бетонный мост мы можем поставить? — спросил Комзолов.

— Почему не можем, можем. Только деньги где взять: мост ведь не конюшня. Мешок денег потребуется, — исподлобья посмотрел председатель. И стал рассказывать, как он по этому поводу много раз заходил к Атякшову. Тот только ссуды обещал. Но ссуда требует проценты. Ее не дают за красивые глазки.

— Правильно делаешь: ссуды нечего брать. Прошли те времена, когда деньги из госбанка мешками возили, — не удержался Варакин, который до сих пор слушал молча. — Сейчас хозрасчет.

— Так-то так, но и без поддержки далеко не уедешь. Вот вчера кассирша вновь с пустыми руками вернулась, — разозлился председатель. И добавил:

— Смотрите, где ваши деньги — по воде плывут! — он махнул в сторону реки, по которой на огромной льдине плыло полстога сена.

— Кормовозы проворонили… Они что, не хозяева? За всеми не уследишь…

— Зря расстраиваешься, Иван Дмитриевич, — вступил в разговор агроном. — О кормах пусть заведующие фермами беспокоятся, а не ты. Трое их, втроем ждут, когда им привезут под нос. Недавно, возвращаясь из Саранска, заезжал в хозяйство Пешонова, там дела обстоят по-другому.

— И чему он тебя научил? — съязвил председатель. Он не любил Пешонова, который лет десять тому назад покинул их село и сейчас на новом месте верховодил.

— Брал на ферму. Там телят откармливают. Они, понятно, хорошей породы, да я не об этом. О кормах хочу сказать. Сено, солома и силос они держат прямо у фермы. Думаешь, кто над ними хозяева? Сами животноводы! Поэтому и клочка сена у них не пропадает…

К ним подошло еще несколько человек. Ферапонт Нилыч Судосев, который долго был механиком колхоза, когда с линии Волжской гидростанции провели электричество в Вармазейку, станция на Суре осталась безхозной. Кто-то даже решил ее сломать на кирпич. Но отец Вечканова, Дмитрий Макарович, который в те годы председательствовал, не разрешил. На колхозном собрании так и сказал:

«Кирпичи своими руками замесим: глины у нас полно. Станцию сломаем — Сура обмелеет».

Умно говорил старый Вечканов: плотина поднимала сурские воды. Где много воды — там и рыба, густые пойменные луга.

Тридцать лет стоит станция на Суре, столько же лет женщины белят мелом ее высокие стены, и со стороны села она кажется плывущим кораблем.

Разлив… Половодье… Кто не знает, что это такое, тот никогда не почувствует настоящую красоту! Это не только пробуждение природы и волнение души — с разливом в человеке рождается что-то большое, неизмеримое, будто в саму бесконечность, как в эти воды, устремляются все его мечты.

Люди любовались бурлящей Сурой. Река, ломая льдины, спешила к восходу солнца. Там она встретится с Волгой, и та станет еще более полноводной.

— Ферапонт Нилыч, как думаешь, Волга скоро поднимется? — вдруг обратился Пичинкин к старику Судосеву.

— Вчера Числав звонил из Ульяновска, сказал, что пока еще молчит, видимо, силы копит.

Числав с Виктором сидели за одной партой. После окончания школы милиции друг женился, и жена-учительница потянула его в институт.

— Эх, как мне нужно в Ульяновск! — вздохнул Вечканов.

— Что там тебе делать? — удивился агроном.

— «Уазик» без мотора!

— Выходит, готовь весной телегу, а зимой сани, — засмеялся Варакин. — А что, в Ульяновске моторы без нарядов раздают?

— Наряд достану, да дороги закрыты. На спине мотор не потащишь.

— Без машины, значит, пропадешь? — вновь свое твердил Варакин. — Запряги, как наш агроном, рысака и катайся. Так, Павел Иванович?

Комзолов улыбался. Виктор понял: дядя Федя насмехается над председателем, того и гляди, поругаются. Он знал, они давно не ладили. Подтянул Варакина за рукав пальто и сказал:

— Мне пора уходить, айда проводи, — и они направились к «Жигулям».

Дядя молчал, да и Виктору не о чем было говорить. Неловкое молчание прервал Варакин:

— Как там Лисин, все чужие деньги считает?

— Считает, куда денешься, такая работа.

Варакин спрашивал о главбухе лесокомбината, с которым служил в армии.

— Ой, чуть не забыл… С отцом лодку подправьте. Вчера чуть не уплыла. Как оставили непривязанной за моей баней, так всю зиму и пролежала. Хорошо, что вовремя спохватился, с соседом в огород занес!

— Вот сойдет вода, тогда с отцом придем. Сейчас некогда. Нам две лодки нужны, одной не хватает.