Переписка 1826-1837

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Все мое — ваше. Я рад участвовать во всяком вашем предприятии, на пользу и честь рус.[ской] словесности, но оскорбляюсь вашим вопросом о моих требованиях. Будет успех — хорошо, вы мне уделите что-нибудь; не будет — мне не надо ничего.

Какие статьи нужны вам, мы поговорим в Москве.

На первый случай могу предложить:

1. О новых толках в рус.[ской] истории (статья осязательная, для публики).

2. Новости из стран славянских, с которыми у меня живая корреспонденция.

3. У меня собрано множество документов для жизни Кантемира, Ломоносова, Сумарокова, их писем, условий и т. п. Я хотел было издать всё это особо, но может быть вы захотите поместить у себя.

4. Об источниках для Слав.[янской] истории (вовсе неизвестных у нас) Шафа-фарика.

Если допускаете вы у себя шутку, то я напишу вам о политике журналов, как писал прежде.

Словом — располагайте: весь мой досуг принадлежит вам.

Ваш М. Погодин.

1 мая 1836. [1355]

1188. H. H. Пушкиной. 4 мая 1836 г. Москва.

4 мая Москва, у Нащокина противу Старого Пимена, дом г-жи Ивановой.

Вот тебе, царица моя, подробное донесение: путешествие мое было благополучно. 1^го мая переночевал я в Твери, а 2^го ночью приехал сюда. Я остановился у Нащокина. Il est logé en petite maitresse [1356]. Жена его очень мила. Он счастлив и потолстел. Мы разумеется друг другу очень обрадовались и целый вчерашний день проболтали бог знает о чем. Я успел уже посетить Брюлова. Я нашел его в мастерской какого-то скульптора у которого он живет. Он очень мне понравился. Он хандрит, боится русского холода и прочего, жаждет Италии; а Москвой очень недоволен. У него видел я несколько начатых рисунков, и думал о тебе, моя прелесть. Не уж-то не будет у меня твоего портрета им писанного! невозможно, чтоб он, увидя тебя, не захотел срисовать тебя; пожалуйста не прогони его, как прогнала ты Прусака Криднера. Мне очень хочется привести Брюлова в П.[етер].Б.[ург.] А он настоящий художник, добрый малой, и готов на всё. Здесь Перовский его было заполонил; перевез к себе, запер под ключ и заставил работать. Брюлов насилу от него удрал. Домик Нащокина доведен до совершенства — недостает только живых человечиков. Как бы Маша им радовалась! Вот тебе здешние новости. Акулова, долгоносая певица, вчера вышла за вдовца Дьякова. Сестра ее Варвара сошла с ума от любви. Она была влюблена и надеялась выдти замуж. Надежда не сбылась. Она впала в задумчивость, стала заговари[ва]ться. Свадьба сестры совершенно ее помутила. Она убежала к Троице. Ее насилу поймали, и увезли. Мне очень жаль ее. Надеятся что у ней белая горячка, но вряд ли. Видел я свата нашего Толстого; дочь у него так-же почти сумасшедшая, живет в мечтательном мире, окруженная видениями, переводит с греческого Анакреона, и лечится омеопатически. Чедаева, Орлова, Раевского и Наблюдателей (которых Нащокин называет les treize [1357]) еще не успел видеть. С Наблюдателями и книгопродавцами намерен я кокетничать и постараюсь как можно лучше распорядиться с Современником. — Вот является Нащокин и я для него оставляю тебя. Цалую и благословляю тебя и ребят. Кланяюсь дамам твоим. Здесь говорят уже о свадьбе Marie W.[iazemsky] [1358] — я секретничаю покаместь. Прости — мой друг — цалую тебя еще раз.

Адрес: Ее высокоблагородию м. г. Натальи Николаевне Пушкиной в С. Петербург у Прачечного мосту в доме Баташева.

1189. И. И. Дмитриев — Пушкину. 5 мая 1836 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Знаю по себе всю важность вашей потери, и на сей раз могу только сказать: всем сердцем сожалею об вас и об Сергее Львовиче.

Между тем чувствительно благодарю вас за билет на Современника, и за первую книжку — не смею сказать — оного. Но ваше щедролюбие усовещевает мое корыстолюбие, и возбудило во мне бесплодное желание и помолодеть и поумнеть на равне с вами или хотя с к.[нязем] Вяземским и Языковым, чтоб самому быть достойным вкладчиком в Современника и не даром получать его.

Я люблю хвалить авторов в третьем лице, а потому [а потому] и ограничиваюсь теперь не многими словами: журнал ваш расшевелил и освежил меня на целую неделю и заставил позабыть сводных братьев своих.

Знает ли Василий Андреевич, что он на Ночном Смотре получил одинакое вдохновение с каким-то Зейдлицом? Сообщаю вам перевод и стихов Зейдлица. Он уже давно сделан, но до сих пор лежит в портфеле у переводчика.

Прощайте, любезный Поэт, бодрствуйте духом, украшайте нашу словесность, и уговорите Сергея Львовича побывать с вами на вашей и его родине.

В этой надежде, с искренним почтением и преданностью имею честь быть,

милостивый государь! вашим покорнейшим слугою, И. Дмитриев.

Москва 1836 Маия 5. дня.