Переписка 1826-1837

Предложив вам меняться Михайловским на Нижегородское имение, я ожидал скорого ответа. Ответа нет, а между тем меня зовут в Варшаву. Срок моему отпуску минул вчерашнего дня. Я еще заранее писал Статс-Секретарю — испросить мне отсрочку на один месяц, по болезни. К 20 сентября я должен быть непременно в Варшаве, — иначе могу потерять много. Еслиб ответ ваш пришел вовремя, т. е. неделю тому назад, и с согласием на сделку, то я б успел еще, с доверенностями вашею, Льва и Ольги съездить в Остров и приискать денег; в случае неудаче мог бы еще списаться с вами. Но теперь всё это уже поздно. Мне не с чем выехать и не с чем приехать, чтобы расплатиться с кредиторами, арестовавшими четвертую часть моего жалованья. Эта крайность заставляет меня отказаться как от меновой сделки, так и от продажи имения в чужие руки, — продажи требующей времени. Возьмите Михайловское за 40/т.[ысяч], только выручьте нас из беды. Если не можете заплатить Ольгиной доли сполна, то дайте на первый раз хоть 2500; остальные 5/т.[ысяч] (за вычетом 1000, уже нами полученной) будут за вами, год или два, смотря по обстоятельствам. Без 2500 я не смею явиться в Варшаву. Обещания фельдмаршала, как вижу, не надежны. Деньги эти, вместо высылки по почте, лучше вам самим привезти сюда, по причинам ниже объясненным. Только не забудьте, Александр Сергеевич, что 20 сентября я должен быть в Варшаве, что следственно 15-го я должен быть уже в дороге.

Я зову вас сюда для того, чтоб сдать вам на руки разные документы по имению и другие бумаги по хозяйству. Платя 25/т.[ысяч] за имение, вы конечно захотите знать его хоть поверхностно. Никто, кроме меня, не даст вам объяснений, — а объяснения мои, хочу надеяться, могут быть вам в свое время полезны. В несколько часов, на листе бумаги, вы познакомитесь с здешним хозяйством, а познакомясь с ним, вы не дадите обманывать себя, подобно батюшке, ни здесь ни в будущем вашем Нижегородском имении (если разумеется батюшка его не промотает или не проплачет). Управителя здесь совсем не нужно. Староста мною избранный, бывший рижник Петр, малый расторопный и надежный. По моим наставлениям, по формам, которые я дал для ежемесячной отчетности, вы будете в состоянии и из Петербурга поверять его действия. Всё хозяйство разделил я на две части: одною заведует староста, а другою Архип садовник, которого таже вам рекомендую. У первого в ведении: полевые работы, хлебные амбары, лес, сбор подушного, оброчные статьи, расход хлеба, продовольствие скота и домашние постройки и починки. У последнего: птицы, пчелы, счет и приплод скота, масло, шерсть, лен, пряжа, огороды, сад, дом, и надзор за дворнею. Тот и другой имеют формы и книги, по которым должны вести отчетность, каждый по своей части. От меня узна́ете, что́ и сколько чего должно от них требовать. Я с охотою занимался хозяйством, и не даром; могу быть вперед порядочным, если не помещиком, то хоть арендатором, или управителем. Je crois, que j’ai manqué ma veritable vocation [1437].

И так, я зову вас сюда, дня хоть на два, или на три. Не забудьте также, что рекрутский набор на носу. Не худо б забрить лоб кому-нибудь из наследников Михайлы; жаль, что сам он ушел от рекрутства. Но это вы сами решите. — Между тем я могу получить на днях согласие ваше на меновую сделку. Вот употребление, которое я намерен из него сделать. Пишу тотчас к С.[ергею] Л.[вовичу], и на основании сделки требую выдела Ольги, чтобы расплатиться с вами и со Львом. Это только дипломатическая хитрость, для пробы отцовской любви. Разумеется, что через несколько времени потом я уведомляю его, что сделка не состоялась, по причинам, требовавшим немедленного отъезда моего в Варшаву. Посмотрим, что скажет С.[ергей] Л.[ьвович] — Авось образумится. Ведь сам же он говорит в письме к Пр.[асковье] А.[лександровне], что „ma présence à la campagne de Nijni n’est bonne à rien; j’ai perdu toutes les facultés intellectuelles, je suis presque aliéné“ [1438].