Переписка художников с журналом «А-Я». 1976-1981. Том 1

Игорь, здравствуй.

<…> Игорь, опять письмо идёт с оказией. Надеюсь, не как с Николь – какое легкомыслие с её стороны, ей Богу! Мы всё ещё под впечатлением от твоих писем. Всех. Заработала с «лунника» обратная связь. Тонны информации. Чрезвычайно интересно и «волнительно». Даже хочу снять копии с других твоих писем. Для себя. Казалось бы – все это знали, вернее угадывали. Вот твои письма – и всё подтвердилось. Нет преувеличения. Дикая, звериная животная жизнь. Не жизнь – прозябание. Вот эпизод. Папаша, лет 30-ти, выводит из детсада мальчика в колготках и резиновых сапогах. Всё время зло дёргает его за руку и шипит: «Я тебе говорил – не водись с синистами. Не водись». Елей на сердце редактора «Правды».

Пустые весенние выставки. Порнография наоборот в кинотеатрах. Маразм спектаклей. Новое – огромные очереди в книжных магазинах за классикой. На Кузнецком, на улице постоянно стоит очередь. Квартирные выставки вроде приказали долго жить. Ни слуху, ни духу. Славу Л. [Лебедева] в Союз не взяли. Сказали – «не умеете рисовать».

В газетах переход на откровенное (может ещё быть), не завуалированное враньё. Уже и Дудко стал сотрудником гестапо и валютчиком. Нескрываемое желание арестов и расстрелов. Ещё новое в городах – улицы наводнены пустующими стоящими такси с растерянными шофёрами. После повышения платы на 100% – почти полный бойкот населением. Наверное, пока. <…>

Шелковский – Чуйкову 10.10.77

Дорогой Иван!

Посылаю тебе каталог парижской биеннале. Выставка на 90% состоит из фотографий, остальное телевизоры и кино. Фотография уже вытеснила все другие виды изобразительности. Один художник так и сделал: всю отведённую ему комнату засыпал фотографиями старыми, из семейных альбомов, там же намешаны и животные, и пейзажи, и эротические. Зрители ходят аккуратно, стараясь не наступать, наклоняются, берут в руки, рассматривают. Сам же автор, когда заходит, то разгребает их ногами, подбрасывает в воздух. Кажется, это уже пик. Следующую такую выставку можно будет назвать выставкой художественной фотографии, с этой стороны действительно всё интересно и особенно великолепные цветные фото американцев. Это мода, а мода быстро выходит из моды. На остальных выставках более демократично. Крайний авангард занимает не больше места и пользуется не большим влиянием в жизни художественной, чем маоизм и троцкизм в политической.

Я здесь уже год. В общих чертах Алик [Сидоров] знает всё о моей жизни. Получилось так, что первый год я здесь прожил на деньги фонда. 3 месяца Толстовский фонд, 6 месяцев Франц. орг. пом. эмигрантам и 3 месяца католическая организация. Теперь я должен сам думать о себе, но я более спокоен, чем раньше. У меня уже есть друзья, знакомые, которые не дадут пропасть. Кроме того, я уже начинаю понемногу ориентироваться в этой жизни. Самый главный камень преткновения – медлительность моей работы. Чтобы преуспевать, надо продавать и продавать, много и регулярно. Все коммерческие художники именно этим и выигрывают. Шемякин, например. Дело, как правило, не в высоких ценах, а в количестве продаваемого; в графике, при тиражировании, это ещё легче. Представь себе, что приходит маршан или коллекционеры и у тебя покупают все двадцать работ. Ты остаёшься ни с чем, деньги рано или поздно расходуются, а тебе надо выставляться, тебе надо показывать что-то, когда к тебе приходят. Желательно, чтобы у тебя через год было ещё 20 работ или более. Вот в таком я положении, работаю я медленно. Кроме того, у меня какое-то нежелание продавать работы, расставаться с ними. Поэтому я тяну. На предложения иногда отвечаю неопределённо и больше надеюсь на экономию в расходах.

Надежды касательно первой выставки были у меня связаны с Жаком [Мелконяном], но он вот исчез, и я не знаю ни о нём, ни о наших делах ничего определённого.

Но мой пример совершенно нетипичный, другие живут здесь и преуспевают по-другому, я среди них, наверное, самый неделовой.

Жизнью доволен. Чем дальше, тем больше убеждаюсь, что для меня – уехать было единственным выходом, там для меня не оставалось ни малейшей щёлочки, никакой надежды на просвет.

Я теперь лучше понимаю Сашу Косолапова. Все мы, уехавшие, первое время остаёмся сами по себе, как бы в пустоте, и как художники тоже. Но это явление временное, это проходит, заводятся знакомства, осваивается язык.

О Венеции я уже писал. Вы вызвали очень большой интерес, особенно после публикации во Flash Art, но нет работ, вернее очень мало.

Приехала Н. [Николь]. Звонила, но увидимся только через два дня. Она передала твоё согласие. Надеюсь, при встрече она мне всё расскажет более подробно о вашей жизни. У меня почти оборвалась связь со всеми. Я уже в течение 4-5 месяцев не получал писем из Москвы и не знаю, доходили ли мои.

<…> Ваш Игорь

Мелконян – Шелковскому 11.10.77 (с французского)

Дорогой Игорь,