Переписка М. А. Алданова и С. С. Постельникова

И опять скажу: если Вы возьметесь за книгу, то ВЫ будете работать по расписанию, много и без задержек. Я буду это контролировать. Для начала: 1) ответа я жду после одного дня размышления, 2) в случае, если Вы идете на риск составления двух очерков, то Вам дается три дня на составление перечня имеющихся в Париже материалов, 3) через две недели Вы пришлете мне биографическую часть двух очерков 4) через два месяца, самое позднее, издательство должно получить два готовых к печати очерка, 5) программу же книги я должен получить к 20-22 сентября. Все это, разумеется, говорю Вам очень серьезно. Кажется, я за двадцать без малого лет не писал Вам так серьезно ни разу. Это ведь очень важное для Вас дело - и согласие, и отказ.

[на полях:] Сегодня пошлю Вам на Civry rue деньги, о к[оторы]х упомянуто в прошлом письме.

24. С. Постельников - М. Алданову

12.09.51

Париж

Дорогой Марк Александрович,

Сердечно благодарю Вас за оба письма, как раз собирался Вам ответить, когда сегодня утром пришло второе. Мандат, вероятно, придет завтра, большое спасибо, прилагаю расписку на Литер. фонд.

Очень был обрадован содержанием Вашего письма и тем теплом и интересом, которыми оно дышит ко мне: я так мало заслужил их. От Юрока, увы, нет еще вестей, я ему написал 1-го сентября, а вчера звонил в отель, где мне было сказано, что его еще нет, но его жена уже в Париже. Я худею и бледнею от этого ожидания и как бы повис в воздухе! Тренируюсь, как для концерта, повторяя некоторые вещи из своего репертуара, в которых не было необходимости в данный момент.

Я, конечно, с радостью возьмусь за работу над двумя главами «моей» «Истории русской музыки», даже без гарантии, что она будет принята. Но вопрос в том, сколько времени у меня это возьмет, пока я не освоился с моей новой профессией? Это я увижу в процессе самой работы, но Вы правы: необходимо поставить себе определенные сроки. В первое время, вероятно, я так «увлекусь», что музыка потерпит ущерб; в настоящее время, не имея других занятий (кроме домашних corvées[84]), я работаю, в среднем, не более 4-5 часов. Но это ничего не значит, книгу я очень хотел бы написать, а так или иначе, для заработка, мне будет необходимо пожертвовать частью времени, кот. я посвящаю личной работе на рояле. До того, как я буду знать, состоится ли встреча с Юроком, я предпочел бы не уменьшать количества часов своих занятий, но это - вопрос всего лишь нескольких дней!

Хватаюсь за Ваше предложение подумать 24 часа, и тогда отвечу подробно на все Ваши вопросы.

Мое здоровье уже лучше, большое спасибо; но я нахожусь, и морально и физически, не в самой лучше своей форме.

Надеюсь, что Вы совсем поправились; как было бы хорошо, если б встреча с Юроком состоялась при Вас! Но об этом - не мечтаю, я ему написал, что видел Вас и что Вы на юге, но собирались, de temps en temps[85], бывать в Париже.

Как интересно, не написать ли мне просто статью?! Или написать редактору, что Вы отложили приезд в Париж, и сказать, где Вы находитесь?

Мой самый душевный привет посылаю Вам, дорогой Марк Александрович, и прошу очень кланяться Вашей супруге. От мамы и от Ю.О. привет.

Любящий Вас, Ваш Сергей Постельников.

25. С. Постельников - М. Алданову

13.09.51

Paris

le 13 Septembre 1951

Дорогой Марк Александрович,

Вчера написал Вам лишь коротко. Сегодня, перечитывая в который раз Ваше письмо от 10-го, несмотря на истекший, назначенный Вами срок на размышление, я пришел только к частичному результату своего «examen de conscience»[86], частичному, поскольку я еще лишен возможности вполне объективного суждения о своем «будущем» литературном таланте. Это «будущее» идет мне навстречу определенно, и как это бывало уже не раз, оно находит меня не вполне готовым. Но я убежден, что вполне готовым быть невозможно, самые сокровенные и истинные знания в искусстве артист может приобрести только на «полном ходу» своего творчества, когда ему дается возможность реализоваться. У исполнителя это может происходить лишь только, когда он в контакте с аудиторией; писатель же должен найти этот контакт лишь внутренне, в полном одиночестве, он лишен «наслаждения моментом», борьбы с самим собой и с публикой, но зато не ограничен настолько во времени и пространстве. Но, этим вышесказанным, я нисколько не хотел дать Вам образец «глубин» моих вчерашних размышлений! Возможно, что у меня имеется склонность к недооценке своего музыкального таланта (тут - даже не могу извиниться за нескромность!) и к переоценке своего «violon d’Ingres»[87], - я подразумеваю покуда мое неоперившееся... перо! Не бывает ли часто так?