Переписка с О. А. Бредиус-Субботиной. Неизвестные редакции произведений. Том 3 (дополнительный). Часть 1

Знаете ли Вы, что меня звали мужчины (в Германии) — много пришлось слышать — «Sie sind in einem Begriff gut zu verhuten — Fischauge»[47]. Один врач меня пытал даже (для психологического опыта, конечно), хоть во сне не бываю ли я иная. Думал, видимо, что имеет дело с ненормально-развитой психикой. Поил шампанским, под всяким благовидным случаем, приглашал даже и родителей моих (одна бы не пошла с ним), в танцах разжигал и т. д. и удивлялся…

В клинике я много видала. Держала себя сверх-строго. Из тех никто не знал, как я любить умела. Но и тогда… любя, сколько перенесла я горя. И сколько раз помог мне _р_а_з_у_м.

«И разумом всечасно смирять…»²⁷ и т. д.

Я слыла за «русалку», бесчувственную, за «infantil»[48] и т. п. Иные просто решали: «es ist ein russischen Тур»[49]. При мне смолкали иногда. Однажды я оскорбилась на замолчавших, т. к. в числе их была моя помощница — девушка, — следовательно, замолчали не из-за «мужского» в разговорах.

Я прямо это им сказала. Тогда они мне объяснили, что говорили очень откровенно из их практики (он был гинеколог) и стеснялись при мне, т. к. «Sie sind so furchtbar keusch…»[50].

Довольно… Я сдержанна была. Чрезмерно иногда рассудочна.

Теперь же, — я не понимаю.

Вы не осудите, что я… принадлежа не Вам, пишу так? Мне больно упомянуть об этом, — смертельно больно. Но это надо.

Я в совести ищу ответа. У И. А. о совестном акте²⁸ много. Я не нахожу укора.

Пока что не скажу Вам больше. Ничего.

Скажу, что Вы — такой, какого я всю жизнь искала. Искала несознанно, в молитвах, в сердце. Не ветреность это, не влюбленность, не «Анна Каренина» (не люблю эту вещь, не люблю Толстого!), не «со скуки» или от «неудовлетворенности в семейной жизни». — Нет! Но потому, что Вы — единственный. Пред Вами преклоняюсь!

Как я хочу, чтоб Вы забыли все это: «годы», «зимы цветы» и т. п.

Скажите правду, — неужели Вы давно не угадали, что во мне к Вам?

Объясните, отчего можно полюбить не видя, просто в письмах?

Я безумно, счастливо-несчастна! Я стала вдруг такой бездумной, утратила себя и все это (Ваше!!!!) «надо считаться с условиями жизни». Хочу Вас видеть! _Б_е_з_у_м_н_о_ хочу!

Это не слово «институтки» — «ужасно», «безумно». А в этом смысле одобрил бы такой подбор слова даже и И. А. (не любящий «страшных слов»)… Милый, прекрасный… любимый давно и нежно, нежно. Навсегда любимый…

За что мне такое счастье? Я только всегда боялась, что Вы именно себе «намечтали», — а я не заслужила. Оттого все и писала так.

Пишите мне все, все. Не смущайтесь.

Как мучает, что Вы больны опять. Родной мой, я только сегодня хотела спросить Вас, курите Вы или нет, и хотела просить беречься. А Вы уж и ответили… Берегитесь! Умоляю. Я, увы, сплю плохо. И чувствую себя неважно. Пройдет. Уеду скоро. Не к Вам, а в лес. К Вам не выходит. Но в сердце знаю, что увижу, приеду. Я собиралась к одним знакомым в Meudon’e²⁹ — было бы легче для визы, — но так стесненно. Мое бы время я только с Вами делить хотела! Ну, посмотрим. Будет так, — как нужно. Бог укажет…

[На полях: ] Мне показалось вдруг, что Вы хотели бы услышать от меня словами сказанное, прямо… И я хочу того же. Хочу сказать, что _л_ю_б_л_ю_ Вас. Милый, чудный, мой! Обнимаю Вас долго, долго. Здоровы будьте! Благословляю! Ваша О.

Болею за бабушку³⁰. Не согласна по-прежнему в оценке хирурга. Я его знаю. Он такой же мерзавец. Вы коснулись этого — я не хотела писать. Все, все я знаю, ничто мне не ново. И потому — еще ужасней.

Пишите же! Пишите скорее…

Посылаю духи мои вот здесь[51], чтобы почувствовал меня.

Радость моя, солнышко мое!

Что, что смогу я сказать еще?! —

17

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

25. IX.41

С Ангелом! Мой светлый друг, дорогой мой, именинник мой чудесный!

Как удивительно: — во славу Иоанна _Б_о_г_о_с_л_о_в_а!

Несу Вам столько ласки, любви и нежности, — молитвы за Вас и с Вами вместе!..

Будьте бодры и радостны, и прежде всего здоровы!

Умоляю — берегитесь! Я очень о Вас волнуюсь. Как я хотела бы, чтоб было все у Вас ясно, радостно, успешно!..

На этот день и дальше… на много, много времени, до окончанья труда желаю, чтобы «Пути Небесные» легко и радостно творились. И как молю я Бога, чтобы открыл он Вам (и мне!) _П_у_т_и!

Послушайте: — как просто, как хорошо и ясно: все в Божьей воле!

Никогда не надо муки! Он все знает и всех хранит! Мне хочется к Дню ангела сказать Вам, что постараюсь, что _х_о_ч_у_ принять и потрудиться над Божьим Даром. Я верю, что Вы этот дар открыли воистину. Для Вас — начну! — Я грешными устами петь Господу еще очень недостойна. Я пропою Вам, т. к. полна я Вами. И эта песня святая будет! Из сердца, из любви, и потому — достойна!

Но я не знаю, как приняться. Как надо мне покоя! Как я взволнована, как трудно связно думать! Я жду Ваших писем из «пути» — их нет еще. Я жду в них найти ответы.

Как я счастлива всем тем, что Вы мне рассказать-открыть хотите! Я не могу словами выразить.