Переписка с О. А. Бредиус-Субботиной. Неизвестные редакции произведений. Том 3 (дополнительный). Часть 1

Да, плохая ночь и — вся с тобою. Неотступно. Тревожно-радостное — здесь, со мной! Было трудно. Очень… напряженно было… понимаешь? Переполнен, — к тебе, к тебе! Я звал тебя, моя царевна, так ждал… вдруг — чудо!? Оля, Оля… И в чувствах, те-мное… томящее… ты понимаешь… _з_о_в. Безответный. Я горел всю ночь… значит, пришло _т_а_к_о_е. Тяжела такая безответность, как в колодце. А томленье жжет, повелевает, это ожиданье, бесплодное… ну, как утрата. Что же, как Дари… зажечь свечу церковную и жечь под грудью?⁶³ Не поможет. Не услышу, в таком _о_г_н_е. Дивлюсь. А… годы? Их нет, я юный, будто… сильный… я _х_о_ч_у! Значит, пришло, _т_а_к_о_е. Давно не приходило, уходило — в другой пожар — в творенья ликов, _л_ю_д_я_м. Им _д_а_в_а_л_ всю силу, творящую живое, для них «зачатие» — в пространство, в ветер. О, если бы… живая сила, твоя, твое желание, жгучее, в томлении, в крике-зове, встретилось с моим..! Бог благостию освятил бы _н_а_ш_е… дитя мое, заветное твое — желанное… зажглось бы солнце, новое, двойное! Оля, Оля… жди… верь. Но долго ждать нельзя. Могут сохраняться цветы под снегом, но… цвести не могут. Для меня. Но — как мы чувствуем друг-друга, как мы _з_н_а_е_м_ сокровенное друг-друга! Как _н_а_ш_л_и_ друг-друга! Потерять? Жизнь можно потерять, но — не друг-друга. Я счастлив в малом — и огромном. Для кого-то мало, а для меня — иначе не умею принимать — огромно, — Дар твой. Стило… «картинка», явленье в грезе. Ты. Я счастлив, почти. И… мало, мало… — уже мало. И потому такая ночь — вся — зов. Долго так нельзя, я знаю. И… вот как хочу в «Пути»… — так я оголодал, своим, привычным, — эликсиром жизни для меня. Не хочет спать воображенье, хочет — _ж_и_т_ь. Пусть призрачно все это — так вот _ж_и_т_ь… но не могу _н_е_ жить. Оля, оба мы от жизни получили великую награду, оба. Вот она, награда эта — страдание. Это великий мастер, Гранильщик славный, — Гранильщик сердца. Без мастера такого — и живое — камень, без игры, ну… мертвый камень. Гранильщик тонко, хитро нас огрАнил, миллион фасеток выгранил, все, все, что только можно сделать с сердцем, с духом, с душой бессмертной. В каждую фасетку, гранку… вбросил искру, Гранильщик славный, Гений. Вбросил и — зажег. Мы оба носим эти искры света, огня чудотворящего, игры бессмертной. Наши самоцветы ведут игру лучами, в искрах, радугой сверканий. Не награда? Ей нет цены. Дорогой Ценой мы куплены — для жизни, для прославленья высшего начала в нас, во всем. Надо вернуть Гранильщику хоть часть Им данного, жить этим, Оля. Ну, дай мне руку, крепко, навсегда, — не опечаль Дарителя, — Он смотрит на свое творенье. О, ми-лая… пой Господу, как только может сердце, золотое сердце, сердце Оли. Вот моя рука, пойдем. Не надо смотреть вперед, — в творческом не надо — ни вперед, ни в прошлое, — их нет, есть — _н_ы_н_е, только. Понимаешь, что хочу сказать? Творческой _в_о_л_и_ надо, во всем. Дорога нам дана, вехи давно поставлены. Я — в воле, не склонюсь, не отступлю, никак. Могут меня толкать с дороги, — я вех не потеряю, к ним вернусь. А ты? видишь? Видишь, — не теряй дороги.