Переписка с О. А. Бредиус-Субботиной. Неизвестные редакции произведений. Том 3 (дополнительный). Часть 1

Я, не считаю, тебя, достаточно _ч_и_с_т_о_й?! Пре-чистой я тебя вижу! Благодарю, (как это слабо!) — за твою волю, чтобы я _в_с_е_ тебе говорил, «как совсем твоей, все _м_о_ж_н_о». О, как я понимаю. Но если бы я _в_с_е_ сказал… вот сейчас… о том, что во мне к тебе… как я……как хочу быть с тобой, любить, держать на руках, глядеть на тебя, шептать тебе, дышать тобой, обезуметь от тебя… Оля… — от слов об этом — бумага обратится в пепел, — и не передать словом _э_т_о. Это — в силе чувств, в предельной силе, — это в неупиваемой любви к тебе, доселе мне неизвестной… не бывшей… ныне лишь бьющейся во мне..! как странно!

Оля, меня не надо вести, я сам _и_д_у, всегда. Ты мне (не о тебе, — прекрасной, _в_с_е_й_ земной, — говорю здесь,) необходима духовно, для творчества. Ты — _я_в_и_л_а_с_ь. Неужели — показалась только? — и — уйдешь?

Я, мог бы быть, спокойней, без тебя?! не надо было письма 9.VI.36 г.? — ?! И ты могла так написать, мне?! Да, понимаю, ты жалела… меня! Нет, Оля. Я дрожу, от ужаса, если бы этого не случилось! Неужели в этих словах твоих есть хоть чуть сожаления… — для тебя, что у тебя такое сложное, боль такая, от _э_т_о_г_о? Не верю. Тогда ты была бы — не ты. Быть не может. А за меня… — да ты столько мне дала…нет, не могу. Ужас, ужас. Господи, помоги, чтобы не было такого смертоносного! Господи, дай же милости Твоей нам, несчастным!

Вот, уже 8 дней нет писем от тебя. Письмо последнее, от 22-го — exprès, полученный 27-го — я не могу считать письмом любимой моей Оли. Долго еще мученье? Я уже болен. Я и болями опять болен, острыми, от горя. Я перемогаюсь. Их целило счастье.

Завтра пойду к доктору — опять, Laristine опять, — я тогда оборвал лечение. А все говорят, какой вы — _д_р_у_г_о_й! Вы — помолодели непонятно, вы — как юноша стали! Я отмахиваюсь, — зна-ют, что во мне творится? — ничего не знают! Да, я _ж_и_л, я и теперь _ж_и_в_у… внутри. Вчера были у меня — мой Ивик с невестой. Она робела — и перестала, узнала _с_т_р_о_г_о_г_о_ дядю Ваню. Я их т-а-а-кой — лаской! Чудесная она, мало похожа на француженку — прямо, наша. Умная, с бойкостью, волей, — только маловата чуть росточком, будет рожать исправно, — бедра-чресла, крестьянская кровь, сильная. Ив — сильный. Очень был ласков, светел. Сказал им — Ив удивился: «как ты по-французски замечательно!» — Я с ним не говорю по-французски, да и, вообще, не говорю, стараюсь не говорить, но тут как-то вылилось. Сказал целую речь о русской душе, о языке и — православии. Она только ширила глаза. Будет в Ecole de langues orientale¹¹⁵ — на русском факультете. Живет у матери Ива. Ив, конечно, уже не бывает по субботам у меня. Отпочковался. Не нужен он теперь, ты всегда со мной, ты — только, вся.

Вот, ты говоришь все — «займись трудом», «пиши „Пути“»… Милая, работа, захватывающая, всегда была для меня счастьем. Как я могу отказаться от «счастья»? Но вот что. Когда я пишу — я отдаюсь _в_е_с_ь. А теперь, когда я _в_е_с_ь_ — в тебе, да еще ты _н_е_ _в_с_я_ во мне, ты — _д_е_л_и_м_а, хоть и «под спудом», а — делима (не по твоей воле, или безволию, а по вне-воли, поневоле…) — _к_а_к_ я могу уйти, весь?

Квартировым я писал: «О. А. — бесспорный талант, огромный. Ей необходимо — искусство. Я хотел бы передать ей „технику“, „приемы“, чего она не получит от теорий искусства. Если бы можно было ей приехать в Берлин, я бы приехал, попытался. М. б. Вы этому посодействуете». И — только. Виноват, что не спросил тебя? Ну, все же будь снисходительна ко мне, — прости. Я тебя начинаю бояться — твоей немилости. Я целую тебя, в изнеможении. О-ля..!

Господи, сохрани ее! Смилостивись, соблюди нетленной. Дай ей силы! Выведи нас на путь истины! Благослови на путь во-Имя Твое! Он нужен ей и мне, — для прославления Тебя, Господи! Дай нам самого маленького счастья, — оно для нас огромное!

Олёк мой, девочка моя… как дорога ты мне! Я так измучен, так исстрадался. И она-ты, Оля, — я знаю, ты больна в страданиях, безысходность твоя безмерна. Я _в_с_е_ понимаю. Один отказ уже получен, не отказ, а — вижу, что тут не найду разрешения. Но я пытаюсь дальше, ищу — м. б. найду. Жду. Оля, тебе надо в санаторий. Я чувствую. Если дадут разрешение, то, должно быть, на самый краткий срок, и на определенный город — поехать. Как мы можем увидеться?! Ведь тебе — не дозволят — условия жизни подопечной — свободно собой распорядиться. Тогда к чему мои усилия? Ждать Воли Божией… Твой стиль — я его знаю, знаю, весь впитал в сердце. Оля моя! Бедная моя голубка… Головку твою целую, благословляю. О, ми-лая…

Твой всегда Ив. Шмелев

[На полях: ] Напишу тебе о романе — и умолкну. Я тебя засыпал письмами, ты живешь хоть — ими, а я —?!

Мне трудно твое молчание. Я не заслужил его. Но я любуюсь тобой, твоей «защитой», тебя, от моих «обид»!

Завтра, 4.XI/22.X — Казанская¹¹⁶. Я пойду помолиться: ты устыдила мои «ножки» — мальчика из «Богомолья».

Порой мне кажется — «оставлен» тобой.

Как ты, в холодной комнате?! Больным нервами — _н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_ _т_е_п_л_о.

37