Переписка с О. А. Бредиус-Субботиной. Неизвестные редакции произведений. Том 3 (дополнительный). Часть 1

Ванечка, как я страдаю. Я когда-нибудь тебе все расскажу, как и что со мной было! Ужасно! (Т. е. вот теперь, после твоей открытки 31 дек.) Как ты меня измучил! Ваня, я тебя безумно люблю!

Ванечка, не грешно! Я боюсь теперь всякого проявления себя, ты «загнал» меня! Ах, нет, тебе все можно, все могу сказать! Ванечка, солнышко… Я тебя так скоро нашла. В ночь на 11-ое я вдруг поняла. Чуть дождалась утра, побежала к книжной полке и стала искать, и… нашла! Но я не могла тогда принять все так, как хотела бы. Я вся была изорвана. Ванечка — ты — чудесен!

Не смей глупости говорить о себе!

Я совсем не «выдумала своего Ваню». Какой вздор!

Я все понимаю, я чувствую все, что ты пишешь о встрече нашей. Но я не согласна с тобой! Откуда у тебя все эти… комплексы? Иначе не могу обозначить твой вздор! Ты для меня — все! Пойми же! Чего «пересиливать»? Какое «смущенье»? И о Сереже тоже! Сережа тебя, не знаю как, любит! Знаешь, однажды что он сказал? «Ну, какой же он чудный парень!» Ты понимаешь, — это «парень» — ласка, а не грубое панибратство! Это когда ты грушу прислал в варенье! И потом много, много. Мама знает, что мы хотим увидеться. И сама мне сказала: «все надо постараться сделать, чтобы встретиться вам, нельзя же так!» Но я все же могу вдуматься в твои чувства. М. б. я тоже такое бы подумала. Только — это не верно! Совсем по другой причине и я бы хотела лучше быть у тебя. Был бы мир одного из нас, что-то свое, насиженное, уют. Но я в отчаянии, что мы бесконечно долго будем разъединены! Ужасно это! Ваня, здоров ли ты? Берегись! Холод какой! Я сплю при — 2–3 °C. Вода мерзнет. Все время уходит на борьбу с холодом и мышами. Масса их. Всюду! Проели у меня меховое пальто новое (м. б. я умру? Кажется такая примета есть?!) за несколько часов. Стаями бегают. Я их боюсь, гадливость такая! За 1 неделю удалось 25 шт. убить. В моей комнате потолок в 3-х местах прогрызли. Ваня, я не могу писать, творить! Я с ужасом вижу, что нет времени. Что мне делать?! Я мотаюсь целый день. Да и негде. Все сидим в одной комнате, где тепло и светло. Я так не могу! А мне хочется. У меня много в душе всего. Но как я мало знаю… всего! Как мне больно, вот коснусь того… что… «необразована». Да, это… верно… Но вспомни жизнь мою. Школа… какая? Утром служба за паек, чтобы не дохнуть, а вечером «школа». А за границей? Я у сна крала часы, ах нет, минуты, для подготовки к экзамену, к необходимому. А потом, в короткие мгновения… читала. Но, конечно мало… Все это ужасно. Но я ничего изменить не могла. Я так хотела ходить на семинар к И. А. и… не смогла. В трамвае я только могла читать что-нибудь, — было время. Поймешь м. б.? Тяжелая была жизнь. Я знаю мои пробелы. Мне теперь всего стыдно. Да, я боюсь тебе себя показать теперь. Я так мало знаю!.. Мне горько до слез. И жизнь уходит. И нет ничего!

Пойми же меня! Хоть немножко! Получил ли мои письма от l.I¹⁸⁰? Мне стыдно за мою там подпись. _Н_а_в_я_з_ы_в_а_ю_с_ь?! Нет, не навязываюсь. И никогда так не чувствовала. А теперь боюсь, после твоих писем, тех, от 31-го XII и 2.I¹⁸¹. Напиши все! Хочу приласкаться, но стесняюсь. Я не «ломаюсь», а правда это! Люблю тебя очень! Когда я пишу «целую», то — «оглядываюсь» теперь. Оля

[На полях: ] Я так несчастна! Жду ответа.

Хочу вернуть непосредственность мою к тебе! Люблю тебя! Поверь!

Сознавая свою «необразованность» я робею писать. Я вообще как-то пришиблена. М. б. и не смогла бы писать, все бы «думалось»… Я же это всегда знала, что мне «учебы» не хватит. Я же тебе и раньше писала. Я потому и не рисовала. Для всего нужно образование. Нут, уж и без меня много кого! Куда нам «с суконным р. в калашный[113] ряд».

88

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

22. I.42

Только сегодня твои письма от 1.I[114]. Олюша, сегодня послал на Сережу заказное тебе¹⁸² — на твое письмо от 17 и другое от 17-же¹⁸³. Оно тебя успокоит. На все ответил и воспел тебя, мою Чистую, мою Святую Икону. «Куликово поле» завтра закончу перепиской и вышлю письмами. _Х_о_ч_у, чтобы знала его. Какой от тебя Свет — мне! какая Жизнь от тебя — мне! Хочу быть крепко с тобой, до конца. Любить тебя до последнего стучанья сердца. Хочу говеть с тобой, глубоко, светло, по-православному. Хочу с тобой принять Св. Дары, — и светиться светом твоим, Оля. Чистая моя, моя невеста, мой цвет весенний, моя _с_и_л_а_ Духа! Как я счастлив, что ты — вознесешь Дари! Я тебя в ней нашел — а ты себя узнала, — твое волнение, когда _в_с_е_ прочла! Узнала… А я тебя учувствовал, не видя в жизни ни тебя, ни Дари. Она — _в_с_я_ — творческая, почувствованная мною, что _д_о_л_ж_н_а_ быть _т_а_к_а_я. И — Ты — пришла _т_а_к_а_я, лучше, чище, сквозистей, — о, мой фарфор[115] нетленный! Сколько во мне ласки для тебя, и какой жаркой нежности. Ах, как сладко _т_а_к_ любить и — дождаться. Этим и живу, Тобой — и верю.

Твой Ваня

Как хочу у всенощной с Тобой, и идти по снегу.

С воскресенья начну II ч. «Путей». Во-имя Твое. Все готово.

89