Переплет

Шли дни, недели, месяцы. Не шли к Мино ни доктор Наскальный, ни инспектор Саспектор. Только дама преклонного возраста посещала Мино, чтобы выпустить его на прогулку. И как только она приходила, Мино непременно обращался к ней с животрепещущими вопросами: «что случилось с Жюли?», «где доктор, где инспектор?», «кто вы такая?», «где я?», но она молчала и передвигалась неуловимо, как тень. И что интересно, она даже не смотрела на Мино, повторяла безошибочно заученную процедуру и исчезала, и лишь однажды ее взгляд прострелил Мино, когда он, увлекшись вопросами, то ли случайно, то ли намеренно спросил: «кто я?». От того леденящего душу взгляда Мино легче не стало, и он начал задумываться о побеге. «Какая-то старушенция…» – думал Мино. «Мне не составит труда забрать у нее ключи. Но вот охранники снаружи – это проблема. Как быть с ними?». Не успел Мино подумать обо всем этом, как засветились экраны вокруг него, с которых на Мино смотрел тот самый француз, обращавшийся строгим голосом к Мино с этих экранов в самом начале его ареста и показавшийся ему тогда престарелым. Теперь же этот тип выглядел гораздо лучше. На Мино смотрел помолодевший холеный мужчина зрелого возраста, но он все еще был похож на редактора Le Figaro Эсьена Мулле. И говорил он уже не столько строго, сколько надменно: «Ты плохой мальчик, Мино, каналья! Зачем расстраиваешь старушку, которая ухаживает за тобой? Зачем задаешь ей разные провокационные вопросы? Она тебе не справочное бюро. Если не хочешь, чтобы тобой занялись злобные охранники, будь учтивее с этой дамой. Доктор Наскальный скоро навестит тебя. У нас тут и без тебя дел невпроворот. Будь паинькой, Мино. Займись лучше делом». И после этих слов некогда престарелого француза на экранах сменили красотки очередного фильма для взрослых. Мино закрыл глаза.

Вдохновение Мино

«Июль» – подумал Мино в один из солнечных дней после утренней прогулки и не смог вспомнить ни одного июля своей жизни. Наверное, именно, в июле застывает все, растворяется в небытии, испаряется. «Стиль» – подумал Мино. Именно на него уже никто не обращает внимания в июле, уделив внимание ему еще в мае. «Боль» – подумал Мино и осознал, что в июле боль затихает, наступает умиротворение, независимо от того, что происходит, вплоть до апокалипсиса. Июль – вот то самое пространство небрежной скуки, в котором скитаться можно целую вечность, или целый июль. На одном из экранов засветилась дата «1 июля н-ого года» и тинэйджерское время «15:00». На другом из экранов включилось кино, жесткое порно с неописуемо красивыми девушками, и Мино возопил что было сил: «АААА! Что творится? Прекратите, остановитесь», но плотское начало взяло верх над духовным. Когда кончал он, то рисовал в фантазиях своих губы Жюли, на которые падали капли его любви. «Пиши книгу» – загорелась надпись на третьем экране, и засветился индикатор в нише лифта для доставки еды в конце коридора главной спальни-студии, совмещенной с кухней и гостиной, ведущей в сад через кабинет. Что-то прибыло. Пища. Для размышлений, не иначе. Мино подбежал остроконечными прыжками, чередующимися мелкими шажками к месту подъемника, чуть было не сменив мелкие шажки на семимильные и не взобравшись на подъемник горнолыжного курорта, уносящего вдаль скалолазов, но одумавшись, добежав и отворив дверцу прибывшего ящика для еды, Мино увидел внутри небольшую шариковую ручку, настолько шариковую, что стержнем не пронзить вену, и блокнот с нежной бумагой, настолько нежной, что не порезать язык. Думал было порвать в клочья, но нервущейся оказалась бумага, растоптать в дребезги, но не ломающейся, как припортовая шлюха, оказалась ручка. «Ну, писать так писать» – подумал Мино, и расписался бы в тот самый момент на руинах человечества, если бы знал, как.

Камерная книга Мино

Топик Илоны

Сюита первая

Когда-то я увидел изнутри большой мир, изобилующий светлыми лицами. Для этого потребовалось ненадолго уйти из жизни и оказаться за гранью физической оболочки. Все, что происходило потом, после моего возвращения в тело свое, молодое (а как же), было отмечено скрытой связью с топиком Илоны. О топике том потом поэты слагали оды. Их не подпортив, годы громко прошли, влагая в уши красавиц томных те оды, но в раковинах ушных затерялись они, видимо, навсегда. Но не беда. До этого я Илон еще не встречал тогда. А та, кого встретил я, бездну раскрыла мне, о чем я узнал спустя чуть ли не вечность, хотя, даже секунда порой вечности всей длинней. Но не о том сейчас тропический сей рассказ.

– Эй, джентльмен, сэр, дюд4, хрен ты лысый! Давай, просыпайся, – кружили слова над моей головой.

– Не хило он хапнул.

И кто-то выплеснул с пол-литра соленой, как будто от слез, воды мне в лицо.

– Ыааах! – вырвалось из меня.

– Ну, все нормально, очнулся, Бобби наш, даром, что Марли.

– Гыгыгы…

– Дуремарли…