Переплет

Компания наша, к счастью, не претерпела потерь, и где Украина восточная знают ребята теперь. Стоим значит в холле мы. И Боб тут стоит, австралиец, Берти и Джим, англичане, и Питер-немец-поляк. По очереди говорят мне: «Уле, родной! Привет!». И с ними потом я пил, но не было сил пьянеть. От них я узнал о том, кто где воевал и как, кто ранен был, а кто – нет. О том я узнал от них, что Илона служила у них, была медсестрой, спасла немало бойцов, но после спасения рядового Лаки уволилась, и мало, что знали друзья о том, где ее можно найти.

Я с ними простился и договорился о встрече, когда на побывку опять прибудут они.

Потом я ушел в себя. Как далеко, не знаю, но глубже, чем предполагал. Мне снился рядовой Лаки. Многие месяцы снился. И Берти, и Джим, и Боб, а Питер описывал мне во сне Илонино житье-бытье:

«В общем, Илона изменилась. Если не сказать, преобразилась. Она потухла, что ли, приобщилась к небытию. У нее скоро день рождения. Но она ждет его лишь для того, чтобы воспользоваться предлагаемой по такому случаю скидкой в салоне красоты «Шик», чтобы сделать эпиляцию линии бикини, и мастурбировать в дальнейшем до появления щетины, получить в подарок коктейль в клубе «Арена» и выпить его залпом за свое здоровье, сходить на бесплатный для именинников утренний сеанс в кинотеатре «Экран». Классику крутят обычно там. И никто ничего от нее не требует, ни о чем не просит. Работаешь себе уборщицей в банке на полставки и сторожем по четным на складе благотворительной организации «Феникс» – и хорошо. Ее красота теперь статична, она лишена эмоций, обескровлена. Вот только бездомных котов и кошек она по инерции продолжает подкармливать, выхаживать и отдавать в хорошие руки. Глаза Илоны говорят о том, что лишилась она грез, а глаза соответственно слез».

Я слушал, любой рукой отмахиваясь от слов. Потом просыпался, вставал, шел на улицу и курил.

Я на мысли себя ловил, что я навсегда исчез, а кто-то другой возник вместо меня, и в том ком-то другом мне навсегда поселилась боль, проникнув в меня извне, но я понимал одно: розовый топик Илоны, как символ большой любви, я сохранил внутри.

Конец

«Заключенный Мино, погрузите блокнот в приемник, нажмите на кнопку «Пуск»!» – экраны запестрели приказами и призывами, настоятельными требованиями поместить блокнот с произведением «Топик Илоны» в ящик для еды и нажать на соответствующую кнопку, чтобы лифт отправился на ту сторону реальности, в потусторонний мир, на свободу, как думал Мино. Но.

Стены разверзлись, или дверь распахнулась, или не было вовсе дверей, но возникли проходы к Мино, заточенному в камеру, или в мешок каменный, или из разных экранов, словно порождения полтергейста, выползли те персонажи, которым Мино удивился совсем ни на шутку, а чуть не скончавшись от страха. Но так не должно было быть, так как знал он, Мино, что смерть для него наступит во время оргазма однажды, самого приятного в жизни.

– Кто здесь? – воскликнул Мино.

– Кот здесь… – послышался Мино голос за спиной, и он резко повернулся, но никого не увидел, и вновь воскликнул:

– Что вам надо?..

– Вот, Мино, это Иван Баданда… – прозвучал в ответ женский голос из ниоткуда, и некто материализовался в камере Мино, если еще так можно было назвать комнату, уже освещенную солнечным светом, льющимся сквозь широченно-высоченные окна, будто комната та вновь стала гостиной того самого замка, в котором Мино развлекался с Жюли де Блуа и Винни, мать его, Тер-Психоряном.

– Здравствуй, Мино, – уже мужским голосом заговорила фигура. – Ты знаешь меня едва ли, – продолжил Иван Баданда. – Но персонажи твои взглядами бороздили дали, и за падением звезд наблюдали. И если пронизывали просторы космоса леониды, а правильнее сказать, метеоры, в конце ноября, то это летели мы, я и мои друзья.

Мино онемел.

И постепенно один за другим материализовались друзья Ивана Баданды. Как и Иван Баданда, это были люди неопределенной внешности, но, определенно, располагающей к себе. Мино расположился поудобней, насколько это было возможно, поскольку к его попе кто-то уже пододвинул стул. И хоть и неопределенной внешности, но обворожительной среди прочих мужчин была женщина со взглядом будто блуждающих в бесконечности глаз. И всех представил Иван.

Иван Баданда: Ну что, Мино. Прошу любить и жаловать. Рауль Лоховелло (указывает на одного из мужчин) своей персоной, мастер слова, раб каламбуров, далеко не всегда адекватных, и Эрик Айкунтер (указывает на еще одного из мужчин), любитель недоказанных теорем, повелитель оцифрованных слов, и неотразимая Вероника Ингезонд (указывает на единственную из женщин), воплощение всего прекрасного, чем славится женское начало, ее красота сравнима лишь с красотой вселенной.

Мино посчитал, что это какая-то уловка. Может быть, это эксперимент, который устроил инспектор Саспектор, или доктор Наскальный. А потом Мино уставился на таинственных незнакомцев и окончательно уверовал в то, что слетел с катушек.

Мино освобожденный