Переплеты в жизни

– Как сюда можно подъехать? – спросил Гриша. Ему трудно было дышать, звенело в ушах, и спрашивал он, потому что боялся упасть в обморок. Он всерьёз этого боялся – постыдного дамского обморока на глазах у Маруси и Кости. – Откуда дорога, кругом же бурелом?…

– Так то с нашей стороны бурелом, парень! А от речки тропинка идёт, по ней, видать, этот… похититель свой мотороллер и протащил. А с той стороны старая дорога от лесопилки. Она, конечно, заросла малость, но проехать можно. Да вон они!..

По стволам деревьев заплясали длинные лучи, казавшиеся дымными от поднявшегося тумана, двигатель зарычал совсем близко, и на поляну, ставшую от электрического света абсолютно тёмной, припрыгал «газик».

– Жива?! – закричали из «газика».

– Жива, жива, – прокричал в ответ Костя. – Давай, Гриш, ты с левой стороны, я с правой, как в кино раненых носят, видел?

Подхватив Марусю, они в два счёта доволокли её до «газика». Она жмурилась от света, отворачивалась, и слёзы всё текли.

– Ну-ка, хлебни, хлебни, дочка, – хлопотал участковый Илья Семёныч, – вот из фляжечки хлебни-ка, полегчает.

– Тётя… – хлебнув, едва выговорила Маруся, – она там одна совсем…

– Щас, щас, на горку выедем, позвоним тёте твоей, тут телефон не берёт! Чего вы глядите, мужики, сажайте её!

Гриша подхватил Марусю на руки и аккуратно опустил на сиденье «газика», следом забрался сам, а Костя сказал, что не поедет, потом сам придёт, сейчас ему нужно «немного осмотреться». Никто не стал спрашивать, что именно он собирается осматривать, «газик» проскакал по корням деревьев, взревел мотором и поехал.

Маруся боком прижималась к Грише и всё говорила, как ей было страшно и больно – пощупай вот тут! – и как она ничего не поняла, и как себя проклинала, что понесло её за этими сыроежками дурацкими, и как ужасно беспокоилась о Грише и о тёте Лиде.

– А папа? – вдруг спросила она с ужасом, отстранившись от него. – Папа не приехал?!

– Нет, нет.

– Вот счастье! У него сердце не очень, ему волноваться никак нельзя. Ты не знаешь, тётя ему не звонила?

Гриша обнял Марусю за голову, прижал лицом к своему плечу, и остаток дороги они ехали молча.

Тётя Лида, завидев Марусю, выбирающуюся из «газика», сначала села на крыльцо, но тут же вскочила, подбежала, стала её целовать, ругать, хвалить, ощупывать и снова целовать и ругать. Агриппина подбежала и тоже стала её целовать, и ещё какие-то люди, все они так рады были видеть Марусю живой и почти невредимой, всем нужно было её поцеловать, потрогать, погладить!.. Она сначала плакала, а потом стала смеяться.

– Ничего, отошла, – констатировал участковый Илья Семёнович, снял фуражку, дунул в неё и нацепил опять. – Это какой же сволоте понадобилось такие шутки шутить?! Да и зачем?!

– Вот именно, – отозвался Гриша. – Зачем?…

Он понимал, что сейчас думать об этом не имеет смысла, он всё равно ничего не надумает – у него сильно болела голова, как будто он нанюхался гари от дальних лесных пожаров, – и то и дело темнело в глазах так, что время от времени приходилось за что-нибудь браться рукой, за столбик крыльца, за ствол яблони.

– Гриша, – вдруг сказала Лидия Витальевна громко, – да на тебе лица нет!.. Пойди умойся вон водой холодной!

– Да чего умываться, ему бы водочки граммчиков двести!

– Сейчас, сейчас, Груня, вынеси бутыль, она в шкафчике или в холодильнике, что ли…

– Я найду, тётя Лида!

– Гришка, не переживай, – сказала Маруся. – Я нашлась.

– Девчонки, давайте в баню, она с обеда топлена! Где Агриппина?

– Вы её послали за водкой, тётя.

– Марусенька, пойдём, я тебя сама помою, маленькая! Груня! Груня! Где ты там застряла! Вчерашний день ищешь!..

– Я уже всё нашла, тётя Лида!..

– Не нужно меня мыть, я сама отлично помоюсь! – отбивалась Маруся.

– Да я теперь тебя ни на шажочек от себя не отпущу!

Почему-то никто не заходил в дом, все толпились во дворе, под светом того самого фонаря, который обещал разбить покойный Валерик, но разбил другой, на сарае.

Агриппина вынесла поднос, уставленный стаканами и тарелками, бутыль с водкой была у неё под мышкой. Она выставила всё на стол, вместе с тётей Лидой они подхватили Марусю и повели её в баню.

– Мы сами, – сказала Агриппина, когда Лидия Витальевна зажгла в тесном предбаннике слабую лампочку, – вы бегите к ним, тётя Лида. Они без вас не справятся.

В два счёта Агриппина скинула одежду и раздела Марусю, которая только вздыхала и морщилась.

– Вот у вас тут жизнь интересная, – говорила профессорская внучка, поливая Марусю горячей водой. – Как в сериале «Золотоискатели»! Или «Старатели»! Ты смотришь сериалы?

Маруся покачала головой – нет, не смотрит она сериалов.

– А мы с бабушкой очень их уважаем, – продолжала Агриппина, намыливая ей голову. – Здесь больно, да? – Она остановилась, потому что Маруся замычала. – По-хорошему, надо бы к врачу сходить, проверить, нет ли сотрясения. Ничего себе он тебя стукнул!.. Там и ссадина, знаешь, небольшая. Выстрижем тебе на голове тонзуру и зальём зелёнкой.

– Я не хочу тонзуру! Да ещё зелёную!..

– Куда тебя понесло, за какими сыроежками?! Зачем ты ушла?!