Переправа

Подопригора сердито пригладил ладонью свой сивый, чубчик и спросил гулким басом, неизвестно где помещавшимся в его мелком узкогрудом теле:

— Михеенко, мы с вами изучали вождение автомобиля в особых условиях чи не изучали?

— Изучали, товарищ старший лейтенант, — признался Степа.

— Может, и конспект есть?

Степа взбодрился.

— Так точно. Все до единого записував.

Он ринулся к своему месту и с гордостью вручил зампотеху толстую тетрадь, любовно обернутую в розовую миллиметровку и разрисованную орнаментом. Подопригора полистал конспект и вздохнул. Маленькие темные глазки смотрели с такой горькой обидой, словно Михеенко ударил его из-за угла.

— Так что же ты вчера, когда подавал автомобиль к урезу воды, по слякоти колеса не приспустил, а? Мог же запросто в воду скувырнуться и… да что с тобой говорить!

Михеенко стал багровым. Подопригора, подчеркнуто не глядя на измученного совестью Степана, протянул ему конспект.

— Садись. А чтоб такое впредь… Лозовский, объясните товарищам, в чем суть ошибки Михеенко.

Лозовский захлопнул тетрадь и встал, с сочувствием кося угольным глазом на поникшего Степу.

— Известно, что у хорошо накачанного колеса площадь опоры на грунт меньше. Следовательно, при подаче автомобиля к урезу воды по песчаному, глинистому или заболоченному грунту колеса надо приспускать, увеличивая тем самым площадь опоры. Тогда они не будут скользить или проваливаться.

— О! Слыхали? Это же то, что называется! — Подопригора довольно блеснул стальными зубами. — Особенно это касается такой тяжелой машины, как КрАЗ. Какая у нас с вами главнейшая задача? Оборудовать и содержать мостовую переправу. Тут хоть умри, но сделай! А если река попадется со слабым грунтом? Тут, я вам скажу, водителю вдвое приходится. Тут не зевай. И самое сложное — выгрузить звено… Значит, так. Конспекты закрыть. Даю задачу: задний мост КрАЗа увяз в грязи, до воды еще два-три метра. Что в этом случае должен делать водитель? Минуту на размышление.

Солдаты притихли. Малахов тоже попытался воспроизвести в памяти тот раздел конспекта, где Подопригора излагал принципы вождения машин в особо сложных условиях, и не смог. Он достал было из планшетки конспект, но раскрыть постеснялся, рассердился на себя за несостоятельность и принял героическое решение: изучить взводную технику на уровне механика-водителя. Как говорит Хуторчук, словосочетание «не знаю» в лексиконе офицера — признак профессиональной непригодности. «Слишком красиво сказано, чтобы быть истиной, но где-то рядом», — подумал Малахов и невольно взглянул на Белосельского. Иван задумчиво смотрел в окно, подперев подбородок рукой. В серых глазах сосредоточенность, точно он рассматривал что-то за окном, где не было ничего, кроме бетонного забора и сосен. Малахов готов был поспорить на что угодно, что Белосельский сейчас далеко отсюда. Интересно, где он, о чем думает? А спроси — отделается пустой фразой. И на глаза надвинет вежливые заслонки. Для Малахова Иван, как магазин, где на витрине есть все, что положено по уставу, но на входе замок… Попробуй отомкни.

Подопригора взглянул на японский хронометр и добродушно пробасил:

— Время истекло. Есть желающие? Нет? Павлов, прошу…

— Кто — я? — недовольно переспросил Павлов. — Ну… шины приспустить. А что еще?

— Подручный материал, фашины, — шепотом подсказал Зиберов.

— Прекратить подсказки! — рассердился Подопригора. — Не в школе! В боевых условиях подсказывать будет некому. Садитесь, Павлов. Зиберов, доложите вслух ваше решение.

Зиберов не спеша поднялся.

— Какое решение, товарищ старший лейтенант? Я понтонер, а не водитель. Мне лишние знания ни к чему.

Подопригора насупился.

— В армии командир определяет, какие знания нужны солдату, — жестко сказал он, — в бою отсутствие знаний — предательство, понятно вам, Зиберов? Лишние знания… Зачем лезете с подсказками, если не знаете?

Зиберов расплылся в простодушной улыбке.

— Вы же сами прошлый раз о взаимовыручке рассказывали, товарищ старший лейтенант. Сам погибай, а товарища выручай.

Кое-кто засмеялся, но Подопригора был мрачен, и солдаты притихли. Многие поглядывали на безмятежного Зиберова с неприязнью: чего выставляется? Лишь бы человека подразнить…

Старшего лейтенанта Подопригору в полку любили. Он был безобиден и покладист во всем, что не касалось его разлюбезной техники. Старослужащие рассказывали, что однажды он написал в характеристике нерадивого механика: «…у ефрейтора Петрова поршни и цилиндры покрыты коррозией эгоизма».

Малахов тоже помрачнел. Выходка Зиберова вернула его мысли к недавней стычке с Дименковым. И к истории на полигоне… Он терялся в догадках: что это было — случайность? Внешне — да, но интуиция подсказывала другое, чему Малахову не хотелось верить.