Перепутья

Оба рыцаря медленно, как этого требовали традиции, скрестили свои мечи и снова разъехались. Вернувшись на свои места, они вдруг, словно по команде, пришпорили коней и галопом, так быстро, как только могли, понеслись навстречу друг другу. В середине площадки столкнулись, ударили друг друга мечом; сверкнули, брызнули искры. И лишь тогда, когда рыцари уже разъехались, до слуха зрителей донесся звон мечей, ударившихся о щиты рыцарей. Оба рыцаря развернулись, снова поскакали к центру площадки, уже с меньшей силой скрестили мечи и вновь разъехались.

Зрители со стен замка наблюдали за поединком молча, затаив дыхание, и лишь когда рыцари на полном скаку встретились посреди площадки и сверкнули мечи, одна служанка боярыни вскрикнула и схватилась за сердце. Но никто не обратил на нее внимания.

Западные рыцари давно привыкли к таким поединкам, все свои споры они чаще всего решали при помощи оружия, а для жемайтийцев это было в диковинку, так как они междоусобные споры поручали решать кривисам или старцам. Подобные игрища, поединки между конными и пешими жемайтийцы устраивали у себя лишь в какие-нибудь праздники или торжества, но это было только развлечением, игрой, которая никогда не доходила до кровопролития. Особенно удивлял жемайтийцев такой поединок потому, что насмерть бились не враги, а друзья.

Уже после первого удара стало ясно, что борьба продлится долго: оба рыцаря искусно владели мечом и были закалены в битвах. Ни тот, ни другой не горячился, не пытался с самого начала подавить своего противника, а только изучал его и старался не столько рубить, сколько отражать удары. К тому же, надо было еще уметь управлять лошадью и следить, как бы она не повернулась так, чтобы ее ранили. После каждого столкновения кони отскакивали в сторону, горячились, били копытами; когда рыцари разворачивались в конце площадки, кони фыркали, пятились, задирали хвосты, они словно желали остановить бой и унести своих хозяев в разные стороны, подальше в поле. Каждый удар, казалось, причинял боль и лошадям; иногда рыцари, чтобы справиться с ними, были вынуждены, не выпуская меча, обеими руками натягивать узду. Но чем дольше бились рыцари, тем больше втягивались в битву и кони; в иной момент, когда один из дуэлянтов, отразив удар, в свою очередь наносил такой же противнику, кони тоже скалились друг на дружку, хватали зубами за морду, за гриву, а рыцари в это время скрещивали мечи, но, несмотря на удобный, казалось бы, момент, все-таки не наносили решающего удара.

Если для крестоносцев, наблюдающих за этим поединком со стен замка, все было ясно, — и выпады противников, и отражение ударов, и нежелание сразу завершить схватку, — то жемайтийцы, незнакомые с рыцарскими обычаями и традициями, ничего не понимали, тем более, что оба рыцаря бились не на жизнь, а на смерть.

— Если это так, — охал, глядя со стены, старый Висиманта, порешивший на своем веку не одного крестоносца, — если рыцари, желая снять друг дружке голову, упускают самые удобные моменты, тогда к чему весь этот поединок?! Не лучше ли было бы дать им в руки одно лишь копье?! В схватке с медведем жемайтиец только потому и выходит победителем, что, выждав единственный удобный момент, когда медведь встанет на задние лапы и поднимет передние, чтоб обхватить ими охотника, тот топором бьет его по голове. Не воспользуется этой минутой человек — ею воспользуется зверь. А так, как чужеземные рыцари, не поступают ни люди, ни звери; они рубят своего противника в самый неудобный момент.

Особенно возмутился старый Висиманта, когда однажды лошадь Ганса Звибака присела на задние ноги: рыцарь Дранк не только не воспользовался удобной позицией и не снял одним ударом крестоносцу голову, но даже вонзил свой меч в землю и подождал, пока противник справится с конем. Будь это просто игра, тогда другое дело, но когда шла битва не на жизнь, а на смерть, такой поступок жемайтийцы не могли понять.

Сначала казалось, что сила, ловкость и общее преимущество на стороне рыцаря Дранка; во всяком случае, так полагали жемайтийцы: рыцарь Дранк чаще нападал, чаще наносил удары и изобретательнее их отражал, а один раз даже посадил лошадь крестоносца на задние ноги; но старый комтур и хорошо знакомый с рыцарскими поединками Греже сразу заметили, что брат Ганс пока еще не нападает, а только изучает своего противника и примеривается, чтобы сразу нанести ему смертельный удар.

Бились рыцари долго. Светило солнце, и людям на стенах замка казалось, что внизу не люди бьются, не мечи сверкают, а швыряются молниями какие-то боги.